Гитлер. Неотвратимость судьбы
Шрифт:
Работник штаба ОКВ Варлимонт считал поведение Гитлера ярким примером «его безошибочного инстинкта в разделении власти» и свободы принимать любые решения. Но в то же время это было доказательством того, что командование армией не доверяет ему и не верит, что Германия сумеет победить Англию и Францию. Как могли профессионалы верить в то, что казалось им абсурдом? Но Гитлера мало волновали их чувства. Гораздо важнее для него было то, что армия, по его мнению, заражена духом пораженчества.
9 октября Гитлер предложил вниманию Гальдера и фон Браухича, с недоверием взиравших на его военные инициативы, составленный им меморандум, в котором излагал свои соображения
Рано или поздно, убеждал фюрер генералов, немецкому народу так или иначе придется воевать с западными странами, и лучше это сделать именно сейчас. Успехи в Польше и договор с Советами исключали войну на два фронта. Если же продолжать выжидать, то англичане и французы не только смогут обогнать вермахт в вооружении, но и перейти в наступление, оккупировать Голландию и угрожать Руру. «Если необходимо, — писал в своем документе фюрер, — армия должна быть готова продолжать бои в самую глухую пору зимы — и она в состоянии сделать это, если использует свои бронетанковые и механизированные войска, чтобы не дать боевым действиям затихнуть. Они, — уверял он, — не должны затеряться между бесконечными рядами домиков в бельгийских городах», а промчаться сквозь Голландию, Бельгию, Люксембург и разгромить силы противника до того, как он образует сплошную линию обороны. А вот что касается дня точной даты выступления, то Гитлер ограничился тем, что сообщил, что «не следует начинать слишком рано».
ГЛАВА ВТОРАЯ
Конечно, генералам не нравилось их отстранение от планирования военных операций и сумасбродные планы бывшего ефрейтора. Снова подняла голову та самая оппозиционная Гитлеру группа, которая сложилась перед Мюнхеном. Именно она и решила убедить военных совершить государственный переворот и убрать Гитлера. Бек, Герделер, фон Хассель, Остер и Дананьи из абвера ОКВ настойчиво убеждали высших военных покончить с гитлеровским режимом. Велосипед заговорщики изобретать не стали и решили штурмом взять Имперскую канцелярию, арестовать Гитлера и его окружение. Центром заговора стало небольшое местечко в окрестностях Зоссен, и знавшие о заговоре фон Браухич и Гальдер обещали сообщить о своем решении 5 ноября.
Как всегда, Гитлер начал свое выступление в 20 часов 30 минут, но закончил он его, против обыкновения, не в 22 часа, а в 21 час 10 минут. Ровно через десять минут после его отъезда бомба взорвалась, убив восемь и ранив шестьдесят человек.
О своем очередном чудесном спасении Гитлер узнал в Нюрнберге. Как всегда в таких случаях, он пришел в необыкновенное волнение и воскликнул:
— Теперь я доволен. То, что я уехал раньше обычного, показывает, что провидение решило позволить мне достичь своих целей!
Несмотря на растущее сопротивление военных, Гитлер и не подумал отказываться от своих военных планов. Наоборот! 23 ноября он вызвал сто старших офицеров в канцелярию и в течение двух часов излагал им свои взгляды на будущую войну.
Если бы эту речь фюрера услышали те, кто был с ним в ноябре 1923 года, то они с сожалением отметили бы, что прошедшие годы так ничему и не научили Гитлера. Та же спешка, та же слепая вера в себя и то же непонимание реальной жизни. Единственная разница была только в том, что тогда, в 1923 году, Гитлер был никем и зависел от воли очень многих людей, которые так или иначе сдерживали его. Теперь же он стал полновластным хозяином Германии и мог творить все, что
Фон Браухича речи Гитлера не убедили, он не пожелал участвовать в навязанном ему балагане и подал прошение об отставке. Однако Гитлер не принял ее.
— Это не делает вам чести, фон Браухич, — запальчиво воскликнул он. — Главнокомандующий должен выполнять свой долг точно так же, как и любой другой солдат! И прошу вас еще раз запомнить: я не потерплю пораженческого духа Зоссена в моей армии и покончу с ним, чего бы мне это ни стоило! С вами или без вас!
И все же дату выступления против Франции он изменил и перенес операцию на май будущего года. Справедливости ради надо заметить, что эта дата будет меняться еще 14 раз, в то время как подготовка к войне шла самая серьезная.
И снова повторилось все, что уже было с Австрией, Чехословакией и Польшей. Генеральный штаб планы разрабатывал, но куда больше говорил о все новых трудностях в захвате Норвегии. Конечно, Гитлеру не нравилось, что военные больше говорили, чем делали, стараясь застраховать себя от любых неожиданностей. Дело было даже не в его неприязни к штабникам. Он терял драгоценное время, а вместе с ним и тот самый фактор внезапности, на который он всегда будет делать и делал свою ставку. И когда 1 марта 1940 года фон Фалькенхорст представил ему план оккупации Дании и вторжения в Норвегию, фюрер с радостью одобрил его.
Только в конце апреля Гитлер сумел справиться с волнением и согласился, не признавая этого, что Йодль был прав: Нарвик можно отстоять, а положение англичан намного хуже, чем немцев. Наконец 30 апреля Йодль смог доложить ему, что между Осло и Трондхаймом установлена связь: «Фюрер вне себя от радости. Пришлось за обедом сидеть рядом с ним».
Еще в октябре Сталин сказал прибывшей в Москву финляндской делегации: «Мы не можем ничего поделать с географией, так же как и вы. Поскольку Ленинград передвинуть нельзя, придется отодвинуть от него границу». Еще через месяц он предложил Хельсинки заключить договор о взаимной безопасности и «мирно» уступить СССР часть Карельского перешейка, получив взамен часть северных советских территорий. Таким образом Сталин хотел обезопасить Ленинград, который финская артиллерия могла расстреливать, что называется, в упор.
Финское правительство отказалось и еще больше насторожило Советский Союз. Особенно если учесть тот факт, что Сталину уже тогда очень хотелось видеть в маленькой северной стране агрессора. Вполне возможно, что роковую роль в этом отказе сыграл и Гитлер, который обещал Финляндии не только поддержку в войне с СССР, но и компенсацию «возможных территориальных потерь». (И это после договора со Сталиным о том, что он не станет вмешиваться ни в какие конфликтные ситуации, которые могут возникнуть между Советским Союзом и прибалтийскими государствами и Финляндией!) Понимая, что дальнейшие переговоры ни к чему не приведут, Сталин решил забрать нужные ему земли, не прибегая к ним.
В 15 часов 45 минут 26 ноября 1939 года расположенные на Карельском перешейке у границ Финляндии советские войска были «неожиданно обстреляны с финской территории артиллерийским огнем». Советское командование не нашло ничего умнее, как… пойти на линию Маннергейма, оборонные сооружения которой являлись по тем временам самыми мощными в мире, что называется, в лоб. Двенадцать дней продолжались эти лишенные какого бы то ни было смысла атаки, и за все это время советские войска сумели преодолеть лишь полосу обеспечения, да и то с огромными потерями. Вклиниться же в линию Маннергейма они так и не смогли.