Гитлер. Последние десять дней. Рассказ очевидца. 1945
Шрифт:
Прорыв был изначально плохо продуман и скверно организован. Катастрофа произошла на путепроводе, ведущем к мосту, между большим и малым озерами. Почти все солдаты, бросившиеся на прорыв, погибли под ураганным пулеметным и минометным огнем. Бесчисленные тела убитых и раненых лежали кучами на узком пространстве вокруг полуразрушенного моста и непосредственно на нем. Те немногие, которым удалось прорваться на другую сторону и захватить крошечный плацдарм, были истреблены в результате предпринятой русскими контратаки. Подполковник Вайс попал в плен. Я и Бернд укрылись в ближайшем ельнике. Еще до наступления темноты мы, работая руками и ногами, закопались в мягкую лесную почву и замаскировались прошлогодними сухими листьями. Нам повезло: хотя русские весь день прочесывали местность, нас они не обнаружили.
На рассвете 3 мая мы сменили военную форму на гражданскую одежду и в тот же день узнали, что битва за Берлин закончилась и что Гитлер
Около полудня нам пришлось пережить очень неприятные минуты. Я и Бернд стояли, облокотившись на перила моста, перекинутого через автостраду, по которой двумя бесконечными колоннами двигались на запад русские войска. Мы были настолько заняты нашими мыслями и разговором, что даже не услышали, как прямо за нашей спиной остановился военный грузовик. Русский офицер коснулся моего плеча и на ломаном немецком языке стал расспрашивать о дороге к нужному ему пункту. На еще более ломаном немецком с французским акцентом я сообщил ему требуемую информацию. С чувством огромного облегчения мы смотрели вслед отъезжавшему грузовику. И в этот момент мы были потрясены еще сильнее: в кузове автомобиля вместе с дюжиной немецких солдат-военнопленных сидел подполковник Вайс, которого мы в последний раз видели во время прорыва у озера Ванзее.
На следующий день мы достигли озера Бланкензее и улеглись спать в необитаемой охотничьей хижине. В час ночи нас разбудили громкие крики. Свет карманных фонарей бил прямо в глаза, дула винтовок, просунутых снаружи в окно, были направлены прямо на нас. Русский военный патруль! Но мы так превосходно сыграли роль иностранных рабочих, угнанных немцами и теперь возвращающихся домой, что после короткого обмена репликами русские оставили нас в покое и отправились своей дорогой.
Солнце клонилось к закату, и мы только что миновали последний дом пустующей деревни на территории военного полигона у Ютербога, как из-за угла внезапно выехал советский военный грузовик и со скрежетом затормозил рядом с нами. В мгновение ока на дорогу выпрыгнуло с десяток русских солдат во главе с комиссаром, которые окружили нас, держа под прицелами автоматов. С наигранным возмущением мы старались опровергнуть все обвинения в принадлежности к германским вооруженным силам; мы уверяли и клялись, употребляя множество французских выражений и сопровождая слова живейшей жестикуляцией. Однако наше представление, видимо, не очень-то их убедило: после некоторых колебаний они решили обыскать странных «французских рабочих». В итоге русские солдаты изъяли у нас армейские наручные часы, компасы, шоколад, амулеты и — какая неудача! — штабные карты. Неопровержимые улики! Комиссар, потрясая картой и компасами, возбужденно повторял: «германский зольдат». Внезапно он приказал нам сесть на землю, и мы уже начали опасаться худшего сценария. Но ничего не произошло, просто внимание комиссара привлекли наши сапоги! Пока один солдат, выполняя распоряжение старшего, стаскивал нашу обувку, среди других разгорелся горячий спор вокруг остальной добычи. Спор постепенно превращался в настоящую ссору, в которой, к нашему счастью, принял самое непосредственное участие и комиссар. В пылу завязавшейся перебранки о нас совершенно забыли. В этот момент симпатичный пожилой русский солдат подошел к нам и выразительно большим пальцем показал в сторону. Мы поняли и не мешкая в одних носках исчезли за ближайшим углом.
На следующий день у дорожного знака с надписью «Виттенберг, 18 км» мы снова напоролись на русский военный пост, скрытый от взоров поворотом дороги. Нас отконвоировали к группе из 60 или 70 французов, голландцев и бельгийцев и вместе с ними поместили в пересылочный лагерь для иностранных рабочих, расположенный в 8 километрах от места нашего задержания. По иронии судьбы, всех немцев без дальнейших проволочек отпускали, разрешив идти, куда они хотят!
В лагере нас перерегистрировали и сообщили, что скоро всех отправят на запад в американских грузовиках. Мы с Берндом предпочли действовать самостоятельно и, в ту же ночь покинув лагерь, через сутки без приключений добрались до Виттенберга. Последующие несколько дней мы провели, пытаясь найти возможность незаметно переправиться через Эльбу. В одно туманное утро нам это удалось
На другое утро, в 5.00, мы с грустью распрощались друг с другом. Бернду нужно было на юг, в сторону Лейпцига, а мне — на север, в Любек. За недели совместного странствия мы успели крепко подружиться и проникнуться взаимным доверием.
Мне пришлось идти пешком еще почти две недели, прежде чем в конце мая я смог обнять жену и ребенка. В начале 1946 г. я был арестован британскими властями и помещен в фильтрационный лагерь; потом меня перевели в лагерь для интернированных, где я начал писать свои воспоминания.
Эпилог
Как мне стало известно позднее, обстановка в Берлине 29 и 30 апреля еще больше ухудшилась [3] . 29 апреля комендант обороны Берлина генерал Вейдлинг вновь предложил Гитлеру организовать всеми силами прорыв в направлении Потсдама, чтобы соединиться с армией генерала Венка. И Гитлер опять отказался последовать этому совету. 30 апреля между 15.00 и 16.00 фюрер застрелился в своих апартаментах, расположенные в бункере имперской канцелярии. Ева Браун в это же самое время покончила с собой, приняв сильнодействующий яд. Тела обоих, завернутые в одеяла, вынесли во внутренний двор имперской канцелярии, облили бензином и сожгли.
3
В этой главе на основании исторических документов описывается судьба конкретных лиц и воинских частей, ранее упомянутых в книге.
По распоряжению Геббельса генерал Кребс той же ночью начал переговоры с командующим частями Красной армии в Берлине маршалом Жуковым о временном прекращении в городе боевых действий. Однако эти переговоры, длительные и утомительные, не дали положительных результатов. Только через 24 часа после смерти фюрера Геббельс и Борман сочли нужным проинформировать об этом событии адмирала Дёница, которого Гитлер назначил в завещании своим преемником. Вообще же Геббельс оказался в безвыходном положении, когда переговоры о перемирии закончились ничем. В полдень 1 мая он отравил пятерых своих детей. Через несколько часов, между 20.00 и 21.00, охранник-эсэсовец, выполняя приказ Геббельса, застрелил его и жену Магду во внутреннем дворе имперской канцелярии. Адъютанту Геббельса гауптштурмфюреру СС Швегерманну было поручено облить их тела бензином и сжечь.
Между тем оставшиеся в имперской канцелярии обитатели бункера намеревались под руководством Монке и Бормана попытаться прорваться из Берлина на запад. Примерно в 22.00 они пошли в атаку тремя отдельными группами, пройдя предварительно туннелями метро от станции «Вильгельмплац» до станции «Фридрихштрассе» и выйдя на поверхность в районе моста Вайдендамм. Эта попытка окончилась неудачей. Лишь несколько человек пробилось на запад. По словам Аксмана, не подтвержденным другими источниками, Борман и доктор Людвиг Штумпфеггер были убиты [4] , погиб тогда же и Хевель. Монке пробыл в русском плену до 1956 г. Генералы Кребс и Бургдорф покончили жизнь самоубийством.
4
Как сообщил журнал «Тайм» 8 января 1973 г., во время проведения земельных работ в Берлине рабочие обнаружили два черепа, один из которых совершенно однозначно принадлежал доктору Людвигу Штумпфеггеру. В журнале, кроме того, говорилось: «Что же касается другого черепа, то, судя по зубам, он должен принадлежать нацистскому руководителю Мартину Борману. Над правой глазницей есть отметина, там, где у Бормана был шрам. Германские официальные лица пообещали объявить о результатах предпринятых исследований в середине января».
В ночь на 1 мая генерал Вейдлинг, комендант Берлина, договорился с маршалом Жуковым об условиях капитуляции всех немецких воинских частей, защищавших город. Сам генерал Вейдлинг был пленен и увезен в неизвестном направлении. Предполагалось, что с объявлением о капитуляции прекратятся всякие боевые действия. Однако еще два дня в Берлине существовали небольшие очаги сопротивления и отдельные вооруженные группы предпринимали отчаянные усилия, чтобы избежать русского плена. 4 мая все было кончено.