Гитлеровская Европа против СССР. Неизвестная история второй мировой
Шрифт:
И сколько таких примеров реального соучастия «Объединенной Европы» можно наверняка отыскать в анналах Второй мировой войны!
Голландская история войны упоминает о попытках обороняться, перечеркнутых «жестокой бомбардировкой Роттердама». Встречается и фраза «но силы оказались слишком неравны», что в сочетании с тем фактом, что Гитлер, атакуя Бельгию с Францией, выделил на Голландию только 16 000 солдат, оставляет, конечно, интересное впечатление.
Справедливости ради надо сказать, подытоживая тему «влияния», что Резун по ней еще не высказался до конца. «Как Сталин создал Гитлера, как помог ему захватить власть и укрепиться — отдельная большая тема. Книгу
А предисловие к «Ледоколу» написал Буковский, если помните такого. Приравненный к Луису Корволану во время одной бартерной операции, а далее совокупным западным пиаром еще и более приподнятый, до фантастических котировок, уж он-то наверняка разъяснит Резуну всю важность «информационных поводов», важность любых привязок к громким именам, VIP-персонам. Хотя бы и в такой форме: «Последние разоблачения Дженифер Лопес! Знаменитая мегазвезда утверждает: «Фрида Кало, чьи тайные дневники я прочла, собираясь сыграть ее роль в одноименном блокбастере, неопровержимо свидетельствует: Гитлер был всего лишь пешкой в коварных руках Сталина!»
ДВА ВОВЫ-ИСТОРИКА (БУКОВСКИЙ И РЕЗУН)
Некоторые главы моей книги дополняются портретами упоминаемых персон. И по мере приближения к финалу этой главы во мне нарастало некое тягостное чувство. Кажется, вот в чем тут дело. Долг историка или, скажем, памфлетиста требует доведения темы до предела. Опровергнув версию, которая мне кажется ложной, нужно вроде бы сказать и об авторах. Биографические и психологические предпосылки и все такое...
И вот, перебрав мысленно некоторые факты, аргументы, вдруг осознаешь совершенную безнадежность, невозможность ведения какого-либо спора, описания черт этих персон. (Зрительный образ этого усилия — вроде попытки сечения плеткой лужи.) Понимаешь, что дело как раз именно в отсутствии настоящих Персон. Перед тобой просто... говорящая (чавкающая) грязь... Объяснюсь, кстати, почему речь идет одновременно и об авторе «Ледокола», и об авторе предисловия к «Ледоколу». Кажется, вещи несравнимые, даже по объему. Но такое представление как раз идет от настоящих книг, с настоящими авторами, аргументами, настоящими темами для споров.
Здесь же полная безнадега в том, что все заслонено этими бесформенными и безразмерными (и бессмысленными) определениями: «диссидент», «жертва режима». И становится совершенно неважно, кто сам бежал, кого выменяли по бартеру, кто накатал книгу (1000 страниц), кто — лишь предисловие (5 страниц).
Но все же (придется) окунемся... допустим, в Буковского:
«Смешно вспоминать теперь, но в те далекие годы антикоммунизм, да и просто негативное отношение к Советскому Союзу были вроде дурной болезни в глазах западной интеллигенции, и честный бытописатель матерого социализма не мог рассчитывать не то что на признание своего таланта, а и просто на рецензию. Лишь немногим из нас удалось к тому времени пробить брешь в стене молчания.
Виктору же было еще труднее, чем нам. Ведь даже мне какая-то левая мразь в одном телевизионном споре осмелилась намекнуть, что, мол, «некоторые люди» могут расценить мои взгляды как «предательство своей страны». Но то было однажды, и мне, с моей биографией, легко было разделаться с той пакостью. Ему же с самого начала пришлось жить с этим бессмысленным клеймом...»
И переходя от «жалистного» к буковской «логике»...
...Победа революции в России была, по выражению Ленина, «меньше, чем полдела». Чтобы эта победа стала окончательной и бесповоротной, «мы должны добиться победы пролетарской революции во всех или по крайней мере в нескольких основных странах капитала». Без их промышленного потенциала нечего было и думать о социализме. Отсюда и ленинский НЭП, и новая тактика «осады капиталистической цитадели», использования их противоречий для ускорения пришествия мировой революции, то бишь начала мировой войны. Сталин в этом смысле был всего лишь верным учеником Маркса—Ленина.
Могу пояснить. Вся, абсолютно вся логическая цепочка Резуна сводится к следующему. Берется что-нибудь бесспорное, банальное, ну вроде Si vis pacem — para bellum (Хочешь мира — готовься к войне). И дальше ведется цепочка: Сталин готовился к войне? Да еще как! (Далее — 130 страниц добротных, в общем-то, доказательств.) «Так, значит, он и Гитлера поставил в канцлеры Германии — чтобы было с кем воевать!» (и об этом еще 5 страниц, тех самых со «свежими» цитатами Троцкого образца 1939 года).
Так и Буковский: «Сталин — верный ученик Маркса— Ленина? Да! А у Маркса есть тезис о неизбежности мировой революции? Да! А мировая революция — это ведь, по сути, мировая война? Верно. Ну, значит, Сталин и...»
Для таких силлогизмов действительно равно достаточно и 150 страниц, и двух абзацев. Но после этого Вовам надо объяснить читателю, почему в настоящих книгах настоящих историков (Черчилля, например) нет и следа подобной «логики на пальцах». Еще немного Буковского:
«Словом, понятно, что наши отечественные историки никак не могли признать изложенных в этой книге фактов, не признав природную агрессивность коммунизма и его ответственность в преступлении против человечества наравне с гитлеризмом. Но что же мешало западным историкам заметить столь очевидную истину?
Да ровно то же, что и их советским коллегам: конформизм. Ведь и здесь, на Западе, существуют могущественные политические силы, которые способны сделать глубоко несчастным любого умника, вылезшего с неугодными им откровениями. Признать вслед за известным анекдотом, что Гитлер был всего лишь «мелкий тиран сталинской эпохи», здешний истеблишмент и сейчас еще не готов, а до недавнего времени автор такой теории был бы подвергнут остракизму как «фашист». Ни карьеру сделать, ни профессором стать, ни даже опубликовать книгу такой смельчак никогда бы не смог. Оттого-то и на Западе людей, решившихся открыто заявить себя антикоммунистами, нашлось немногим более, чем в бывшем СССР».
Вы только вообразите: «Черчилль — конформист»! В действительности трудно даже представить что-либо более несовместимое. (Вроде м-м... «Колобок Резун перебежал не из ГРУ, а из балета Большого театра».) Самый талантливый и уж, конечно, безусловно, самый информированный летописец, Черчилль был министром и до получения должности премьера в 1940 году. И, что существенно, пишет он свою историю не в момент дружбы-союза со Сталиным, между Тегераном и Ялтой, а в самый разгар «холодной войны» с СССР, объявленной отчасти им же. И даже близко Черчилль не считает Сталина (или немецких коммунистов) виновником гитлеровского прихода к власти. Значит, по-буковски: Черчилль — «конформист»!
И во всем у Буковского очень заметна логика человека, получившего должность в Кембридже именно «за сугубое диссидентство». Который хорошо понимает всю уязвимость своего положения: и «бартерная сделка: Корвалан—Буковский», и кембриджское его «кормление» — всего лишь мельчайшие завитки большого исторического узора. Ну, подвернулся он случайной живой иллюстрацией к какому-то программному докладу «о коммунистической угрозе и необходимости поддержки диссидентства»... но ведь все может в одну минуту поменяться...