Гиви и Шендерович
Шрифт:
— Миша, подожди! — шепотом сказал Гиви, прислушиваясь к тишине за дверью. — Тут, кажется, открыто. Просто крючок наброшен с той стороны — и все.
— Крючок? — удивился Шендерович, — ай-яй-яй, какая небрежность!
Он спрятал стеклорез, вновь извлек нож и, прикусив кончик языка, аккуратно втиснул лезвие в крохотную щель. Раздался тихий короткий звяк.
— Ну вот, — удовлетворенно проговорил Шендерович, аккуратно и осторожно поворачивая ручку.
Гиви вдруг поежился. Изнутри наброшенный крючок подразумевал наличие хозяина. Но почему
Шендерович уже протискивался в образовавшуюся щель, стараясь, чтобы дверь не скрипнула
— Миша, — сказал Гиви шепотом, — что-то не то…
Но Шендерович уже исчез во мраке. Гиви топтался на крыльце — у него от страха ныло под ложечкой. Но страшный дом не стал глотать Шендеровича — выплюнул его обратно; тот возник на крыльце, жизнерадостно и почти в полный голос воскликнув:
— Порядок! Тут никого нет!
— А крючок? — усомнился Гиви.
— Э! — отмахнулся Шендерович, — Наверное, сам упал. Да ты сам погляди!
Он вновь нырнул во мрак. Гиви последовал за ним. Шендерович стоял у стенки, шаря лучом фонарика по комнате — в крохотном круге света на миг возникала то кривая тахта, то выгоревшая портьера, то лежащий на боку стул с растерзанным сиденьем… и на всем — на выцветших обоях, на скудной покосившейся мебели, на гнилых досках когда-то крашеного, а теперь облупившегося пола, лежал толстый слой пыли…
— Видал? — шепотом спросил Шендерович. Не то, чтобы он вдруг утратил кураж, но заброшенность обстановки подействовала и на него. — Тут вообще никто не живет!
— По крайней мере, не убирает, — согласился Гиви.
— Ладно. Займемся поисками. Я предлагаю методично обойти комнаты, двигаясь по часовой стрелке.
— Не нужно, Миша, — тоже шепотом сказал Гиви.
— Чего?
— Посвети фонариком вон туда… на пол. Гляди…
От входной двери в глубь дома тянулась относительно чистая дорожка, а на пузырях старой краски виднелись царапины, словно по полу волоком тащили что-то тяжелое, с жесткими краями.
— Вот оно! — благоговейно прошептал Шендерович, устремляясь вперед, точно собака, взявшая след.
— Осторожней, Миша!
Но Шендерович, двигаясь на пружинящих, полусогнутых ногах, уже подобрался к дальней стене, за которой, в проеме полукруглой арки, виднелась еще одна комната, такая же пустая и заброшенная, как и первая. Пересекая ее, след тянулся дальше, пока не оборвался у небольшой аккуратной двери. Дверь была прикрыта, а косяки ее так побиты и поцарапаны, словно в нее пытались протащить, по меньшей мере, три комода одновременно.
Луч света скользнул внутрь и растворился во мраке. Шендерович скользнул вслед за лучом.
— А ведь и верно! — почти недоверчиво проговорил он. — Гляди, друг Гиви.
Круглое, неровное пятно света лежало на ущербной, выбитой ветрами и дождями, поверхности камня. Стела стояла чуть накренившись, точно очень усталый часовой и Гиви почему-то показалось, что она, в свою очередь смотрит на них, причем весьма неодобрительно.
Сотни, тысячи лет ее омывали влажные потоки воздуха с моря, сухой, раскаленный ветер далеких пустынь, песок сыпался по ее поверхности, подтачивая гладкий камень, капли воды стекали по замысловатым письменам, исчертившим ее поверхность, пока не сгладили их так, что выбитые в камне знаки не стали похожи просто на диковинную игру трещин в диком камне. И в неверном свете фонарика, дрогнувшего в бесстрашной руке Шендеровича, Гиви вдруг почудилось неявное, но угрожающее движение.
— Миша, ты видел? — выдохнул он.
— Видел, — подтвердил Шендерович, — надо же — такая каменюка и такие бабки!
— Да нет! Эти… знаки… они шевелятся!
Шендерович не глядя, молча похлопал его по плечу. Потом погасил фонарик и выдвинулся из кладовки.
— Где это? — бормотал он, глядя на подсвеченный пульт мобильника. — Вот черт! Он же мне показал, как связываться! Он же тут заложен, этот телефон… ага… адресная книга! Теперь на «йес». Теперь на ту штуку. Алло? — сказал он в трубку.
— Полицейский участок слушает! — долетел до Гиви отдаленный, почти микроскопический голос.
— Это говорят… доброжелатели, — задышал в трубку Шендерович, — мы нашли исчезнувший экспонат. По адресу… ага… вот… Кадикёй, вилла «Ремз». Скоро будете? Отлично.
Он отключил телефон и повернулся к Гиви.
— Ну вот, — с видимым облегчением проговорил он, — пошли, друг Гиви. Избавим себя от лишних вопросов. Подождем полицию снаружи. Скажем им, что видели, как ее сюда заносили, пусть составят протокол, зафиксируют, все такое… и французу этому позвонить надо, пусть подтвердит. А то знаю я этих полицейских — иди потом, доказывай, что это именно мы обнаружили эту штуку.
— Подтвердит? — сомнением произнес Гиви, — что?
— Ну… типа, что именно нам полагается бонус. Деньги… это… боку д аржан!
— Не будет никаких аржан, Миша, — уныло проговорил Гиви. — Ничего не будет.
— Это еще почему?
— А потому. Ты на каком языке с ними разговаривал?
Шендерович на миг окаменел, чуть перекосившись, точь-в-точь застывшая в кладовой стела.
— Ах ты!
— С каких это пор турецкая полиция на звонки отвечает по-русски?
— Так это, выходит, не полиция? — сориентировался Шендерович, — а археолог кто? Не археолог?
— Не археолог, — уныло заключил Гиви, — может, даже и не француз.
Шендерович уронил фонарик, луч которого прочертил сверху вниз дугу по каменной глыбе, отчего письмена вновь угрожающе зашевелились.
— Когти рвать надо… — пробормотал он, нервно потирая ладони, — драпать… марше. Блин, машина! Своими же вот этими руками дырки в шинах вертел! Эх, не успеем!
— Мы бы так и так не успели. Они все равно где-то рядом, Миша, — заметил Гиви, — они тут, поблизости все это время сидели. Ждали, пока мы войдем.