Гладиатор для неё
Шрифт:
Собственно, кроме самих ее покоев и общей трапезной, она могла гулять в небольшом парке рядом и молится в двух маленьких святилищах. К ее удивлению они почти всегда пустовали. Обитатели чиновничьего корпуса предпочитали центральные храмы Рима.
Вольного выхода в город она тоже лишилась. Для того чтобы посетить свои любимые термы необходимо выписывать пропуск у специального гвардейского магистрата. Он выделял носилки и охрану, без них выйти не разрешали. Добиться этого оказалось не так просто — пропуск выдавался лишь через день. Она стала затворницей бюрократии.
Паренек
Через пару дней посыльный, вернувшись из города, стал очень бурно и эмоционально рассказывать.
— На Форуме и всех рынках сейчас только и болтают про этого главаря из Субуры. Сегодня его голову нацепили на арку. Ну, ту, что перед входом в эти самые трущобы.
— Жмыха поймали? — она решила уточнить.
— Ага, кажись, так его звали. Только не поймали. Говорят, дружок его голову притащил. Там много серебра обещали. Ну, за голову. Вот он ему ее и откромсал.
— Как же можно верить разбойнику?
— Дак, никто и не поверил. Поначалу. А после привели шмар из борделя, все знают — этот его лупанарий. Так те и узнали своего хозяина.
— Я ничего не поняла — кто его опознал?
— Ну, шамары из борделя.
— Госпожа, он говорит о волчицах из публичного дома, — Сира решила помочь разобраться.
— Ага, я так и сказал. Привели, значит их всю кодлу из этого волчатника, и мамку ихнюю разом. Те и узнали. «Жмых это, точно» — говорят, — после этих слов паренек расплылся в широкой улыбке и, глядя на Сиру, продолжил, — Я сам видел эту бошку на воротах Субуры. Как живая, только бледная и губы синие.
Он явно хотел произвести впечатление на ее служанку. Сиру такое ни разу не смутило.
— Я отрубленные бошки в Антиохии видела десятками.
— Да ладно… Я еще вызнал один секрет. На рынке форумском рабыня мясника мне шепнула. Короче, того самого дружбана, который голову притащил, тоже повязали.
— Ему не выдали обещанной награды? — Атилию такое удивило.
— Та не. Заплатить то заплатили. Отсыпали серебра прямо при всех на площади. А после, та самая мамаша из волчатника, префекту стуканула, мол, видела, как тот пырнул одного шишкаря. И его втихаря повязали и повели на крытую.
— Стоп! Я тебя через слово не понимаю. Кто кого стукнул, кого повели, чем накрыли? Ты можешь нормально говорить?
Парень стушевался и, обиженно, замолчал. Он с надеждой посмотрел на Сиру.
— Госпожа, он сказал: разбойника, принесшего голову главаря, арестовали. На него донесла управляющая публичного дома, что он зарезал кого-то из знатных. Его увели в тюрьму, так чтобы никто не видел.
— Ну, а я же так и сказал!
— Откуда рабыня мясника об этом знает?
— Да, ясное дело — служанка префекта у них берет мясо для стряпни хозяину. А хахаль еешний писарем у самого
— Все. Ты меня утомил своей болтовней. Хватит на сегодня сплетен. Вот тебе сестерций за хорошую весть. Теперь в городе будет меньше разбойников.
— Ха, госпожа, да вы наивны. Свято место пусто не бывает. А за монетку благодарствую.
Он спрятал деньги за щекой и вышел.
Атилия понимала, что вместо Жмыха и его дружков появятся другие, со временем. Только именно тот, чья голова висела на арке Субуры, не сможет теперь отомстить Германусу. Именно это ее успокаивало.
После того случая ничего особенного не происходило. Если удавалось выбраться, Атилия полдня проводила в термах. Занималась гимнастикой, а после наслаждалась баней. Народу тут поубавилось. Когда раскрылось, что предыдущий управляющий подглядывал и подслушивал — знатные девушки стали реже сюда ходить.
Дни, в которые не удавалось выйти в термы, тянулись монотонно. Вместе с Сирой они пряли и ткали покрывало с узором. Решили подготовить подарки — она для Антиноя, Сире поручила соткать в благодарность посыльному. И сама же, от нечего делать, подшучивала над ней за это. Служанка надувала губы и обижалась. Атилию такое немного развлекало.
По ночам, когда не могла уснуть, часто вспоминала Германуса. Особенно поцелуй с ним. Она не должна была такое допустить. Если бы кто-нибудь узнал — последствия оказались бы не предсказуемыми. Атилия не собиралась так с ним целоваться, думала, просто чмокнуть на прощание. Вышло совсем не просто.
Лежа в постели, в ночной темноте, она дотрагивалась до своих губ. Медленно водила, едва касаясь, кончиками пальцев. Старалась вспомнить те ощущения. Иногда, почти удавалось, и это казались непередаваемо волнительные и приятные моменты.
Поделиться таким она ни с кем не смела. Даже произносить вслух его имя — означало выдать себя. Но и не думать о нем не получалось.
Так прошло две недели.
Однажды, когда они с Сирой собирались в термы, прибежал их посыльный. Видно очень торопился, дышал тяжело, как после бега.
— Госпожа, Атилия, — сказал он, едва не задыхаясь, — Вас просит к себе император. Как приготовитесь, я вас провожу.
Глава 26
В огромном кабинете Адриана оказалось пусто. Только у входа стояли два высоких преторианца. Они без лишних слов разрешили ей войти. Сира и паренек посыльный остались на скамье в длинном коридоре с колоннами.
В самом кабинете тоже были колонны и высокий потолок. Писарь кивнул ей в приветствии, и стал к своей тумбе из мрамора.
Император вошел через другой вход. Его сопровождали два чиновника со свитками, и несколько офицеров из гвардии.
Он подошел прямо к ней и взял за плечи.
— Приветствуя тебя, дорогая.
Она поклонилась в ответ.
Адриан расположился в высоком кресле за массивным дубовым столом с большими резными ножками. Ее пригласил сесть рядом в кресло поменьше. Все кто его сопровождал стали в линию по правую руку.