Гладиатор по крови
Шрифт:
— Пощади меня! Пожалей… запрети ему!
Семпроний торопливо отступил назад.
— Не смей просить меня о пощаде, пес!
Хилон остановился за спиной Портиллуса и, ухватив его одной рукой под подбородок, прежде чем тот успел издать членораздельный звук, полоснул центуриона по горлу. Кровь потоком хлынула на землю. Отпустив голову, Хилон сделал шаг назад. Какое-то мгновение Портиллус пытался зажать рану рукой, но вдруг осел, а затем повалился на бок, дергаясь и исходя кровью.
Хилон вытер клинок о тунику поверженного.
— Ублюдок, — взвыл центурион, сопровождавший Семпрония. Достав свой меч, он шагнул
— Убрать меч! — скомандовал Семпроний.
Не обращая внимания на эти слова, центурион решительным шагом направился в сторону Хилона.
— Давай-ка посмотрим, насколько ты хорош против вооруженного человека!
— Пусть уйдет! — Семпроний ухватил офицера за плечо. — Приказываю тебе, центурион Макрон! Пусть уходит.
Аякс словно окаменел. Замерев на мгновение, он изогнулся в седле, чтобы посмотреть на римского офицера.
— Макрон? Центурион Макрон?
Сердце его наполнила буря эмоций. Горькая ненависть, ярость и странное радостное волнение. Руки его затряслись, он испытывал почти нечеловеческое желание немедленно наброситься на Макрона и растерзать римлянина на части. Кровь колотилась в его висках, пальцы сами сжимались, стремясь обхватить шею ненавистного врага. Но затем этот миг прошел, вернулось самообладание. Не сейчас. Не сейчас, пока не достигнута более высокая цель.
— Итак, Аякс, сын пирата, — неторопливо кивнул Макрон, готовый с мечом в руке встретить любое внезапное нападение, — вспомнил меня, как я вижу?
С рыдающим стоном в груди Аякс попытался сдержать ярость.
— А я тебя прекрасно помню, парнишка, — продолжил Макрон. — И отца твоего помню. Когда эта заварушка закончится, помяни мое слово, тебя ждет его участь. Клянусь в этом владыками Тартара… А может, хочешь сразиться? Прямо сейчас. Один на один! — Он поднял меч. — Ну же.
Аякс глубоко дышал. Чувства его обрели лихорадочную остроту… он ощущал каждый звук, каждый запах, каждый предмет вокруг так, как случалось с ним всякий раз, когда он выходил на арену и слышал сигнал к началу боя. Медленно, неторопливо заставил он себя отказаться от желания немедленно наброситься на Макрона, заставил правую руку опуститься вдоль тела, заставил себя выпрямиться и в упор посмотреть на римлянина.
— Мы еще сразимся с тобой, центурион. Не здесь и не сейчас. Но это время придет. И никакой бог, человек или судьба не откажут мне в праве убить тебя вот этими самыми руками.
Аякс резко развернул коня, ударил пятками в его бока и галопом понесся к своей армии. Сердцем его владела неколебимая решимость. А когда Макрон будет побежден, тогда этот римлянин узнает, что это такое — умирать той долгой, унизительной и мучительной смертью, на которую он отправил отца Аякса.
Глава 20
— И зачем ты устроил эту сцену там, за стенами? — спросил Семпроний, когда они вошли в его кабинет на акрополе. — Ты раздразнил его. Ты видел выражение на его лице в конце твоего разговора? Он был вне себя. Какое-то мгновение мне уже казалось, что он вот-вот набросится на тебя с голыми руками.
— Так было бы лучше для нас, господин, — невозмутимо ответил Макрон. — Тогда я мог бы завалить его. Как
Семпроний бросил на него оценивающий взгляд:
— Почему ты решил, что сумел бы победить его? Человек этот показался мне одним из лучших бойцов среди тех, кого я видал на арене; потом, он научен убивать…
— Как и я. Причем у меня много больший опыт в этом занятии. К тому же весь его гладиаторский опыт не стоил бы ни медного асса, [40] если бы он потерял голову и ринулся в бой.
Семпроний кивнул:
— Понимаю. Теперь понимаю, на что ты рассчитывал. И почему дразнил его.
40
Асс — древнеримская медная монета.
— Ну, конечно, господин. Первое правило войны — всегда заставляй врага сражаться на твоих условиях.
— Ну что же, должен принести извинения. На мгновение мне показалось, что ты утратил власть над собой.
— Я? — Макрон был явно задет. — Это я-то потерял власть над собой?
— В любом случае благодаря твоему вмешательству я сомневаюсь в том, что Аякс будет щадить кого бы то ни было, если возьмет Гортину.
Семпроний опустился за стол и повернулся лицом к городу. Макрон приказал, чтобы на стену подали факелы и жаровни на тот случай, если мятежники предпримут нападение под покровом тьмы. Обычный караул удвоили, а остальных людей разместили в домах, расположенных возле стены. Примерно в полумиле от города полукругом горели костры, образовывая огромную дугу вдоль охватывающих его сзади холмов. С наступлением ночи из Гортины отправили несколько десятков солдат — разбрасывать «чеснок» на подходе к самым слабым участкам стены. Повсюду царила напряженная тишина: защитники города видели вражеское войско и ждали.
Семпроний отвернулся от окна.
— Если город падет, он возьмет заложников и перебьет всех остальных. Я в этом не сомневаюсь.
— А это значит, что мы не должны сдать ему Гортину.
— Легко сказать, Макрон. Сперва надо продумать все имеющиеся варианты.
Глаза Макрона округлились.
— Неужели ты серьезно можешь думать о сдаче?
— Нет, — ответил Семпроний. — Однако как вариант подобный исход подлежит рассмотрению. Нам придется изложить ситуацию городскому совету. Они должны знать.
Макрон покачал головой:
— Господин, если позволить штатским открывать рты… ну, они непременно примут предложения спасать собственную шкуру.
— Тогда мы должны объяснить им, что Аяксу нельзя доверять.
— Но зачем их вообще спрашивать? Нужно просто сказать им, что мы не сдаемся и будем сражаться с мятежниками до последнего человека — или до того мгновения, пока не вернется с подкреплением Катон.
— Мы должны держать их на своей стороне. Хотя я сомневаюсь, что идея борьбы до последней капли крови заслужит среди них какую-то поддержку. Нам придется придерживаться версии о скором снятии осады извне. — Семпроний зевнул и провел рукой по седеющим волосам. — В любом случае, мы должны созвать совет и объяснить ситуацию горожанам. Я велел собрать их здесь через час. И я хочу, чтобы ты был со мной.