Гладиатор в погонах
Шрифт:
– Без проблем. Мы даже знакомы немного. Я понял так, встреча будет конспиративная?
– Ну, стопроцентную конспирацию вряд ли удастся обеспечить. Главное, чтобы нам никто не мешал.
– Организуем.
БТР впереди замедлил движение, Максим тоже перешел на пониженную передачу. Въехали в сирийский поселок Мухраду. Комбриг связался по рации с экипажем БТРа, дал указание, как проехать поселок. Замолк, напрягся, внимательно всматриваясь в дорогу впереди. Мухрада контролируется правительственными войсками, но обстановка здесь часто меняется.
Максим
Мухаметдин Мустафа – сириец, 48 лет, суннит, из семьи обеспеченного бизнесмена. В конце восьмидесятых – начале девяностых учился в Москве. К бывшему СССР был настроен лояльно. Владеет несколькими европейскими языками. Был репрессирован сегодняшним правительством Башара Асада, находится в оппозиции к его режиму. Возглавляет крупную группировку, около двухсот боевиков, на востоке страны. Симпатизирует Аятолле Хомейни. Сын проживает в Германии. Любит дорогие автомобили, превосходный шахматист…
Максим еще раз прокрутил досье будущего собеседника, которое вчера получил из Центра. Привычка – важную и секретную информацию держать в голове – выработана с годами. Это особенность профессионального разведчика и его проклятие. Такая информация запоминается на долгие годы и, как правило, не стирается, даже если и хочешь удалить ее из памяти.
В Хаму приехали, когда солнце приближалось к зениту. Наши военные на совместном с сирийцами КПП показали, как проехать к главному зданию в городе.
На площади перед зданием стояло несколько транспортных средств, преобладали БТРы и открытые джипы.
– Максим Михайлович, вы пока посидите, я пойду выясню обстановку. – Комбриг вылез из машины, быстро вошел внутрь здания.
Максим тоже вышел из машины, огляделся. Типичный восточный город: базарная площадь, узкие улочки, вдали виднеется минарет. Многие дома разрушены. Прошел на базарчик. У смуглого подростка купил финики.
– Тут были бои? – спросил он на арабском юного продавца.
– Да, мы целый месяц сидели в погребе, – сообщил подросток и удивленно уставился на покупателя. Видимо, он так и не понял, что это за покупатель, который свободно говорит на его родном языке.
– Он уже подъехал. Комнату я вам организовал, – сообщил подошедший комбриг, – сказал, что после подписания может с вами поговорить, но недолго – минут пять. Там у него в Аазазе какая-то терка с другой группировкой.
– Пять минут мне не хватит, – огорченно покачал головой Максим, наморщил лоб, потер его подушечками пальцев, затем вскинул взгляд на комбрига: – Марат Рафаилович, вы можете мне достать шахматы, прямо сейчас?
– Какие шахматы? – Комбриг в недоумении уставился на Максима.
– Да любые.
– Попробовать можно, здесь рядом стоит моя рота охраны.
– Достаньте мне шахматы! Скажите, корзинка мандаринов с меня. И покажите мне машину Мустафы.
– Хорошо. Иващенко, – зычно крикнул комбриг водителю БТРа, – заводи, едем в роту! Пойдемте, покажу его джип, – сказал комбриг Максиму, – он здесь, за углом.
После того как комбриг отъехал, Максим открыл багажник своей «Тойоты», в ящике с инструментами нашел гвоздь, взял молоток, пошел к джипу Мустафы. Водитель джипа, бородатый абрек, спал, запрокинув на сиденье голову, храпел.
«М-да, – покачал головой Максим, – сторож профессиональный».
Он подкрался к машине сзади, достал из кармана гвоздь и одним движением молотка вбил его в протектор по самую шляпку. Прислушался. Ничего не произошло – водитель храпел, только пробитое колесо тихо шипело, выпуская воздух.
Диверсия сыграла свою роль. Разгневанный босс отчитал своего водителя и вынужден был задержаться на время, пока не найдут и не установят на джип новое колесо. Комбриг их познакомил, представив Максима как ответственного секретаря российского Центра по примирению.
Мустафа имел европейский тип лица, черные как смоль волосы и аристократически белую кожу, что для жителя Африки выглядело экстравагантно.
Расположились в комнате, которую специально подобрал комбриг. По коридорам здания ходили наши военные, правительственные чиновники из Дамаска и представители Мухабарата [2] .
Максим предложил дверь в комнату оставить открытой, самим сесть за шахматную доску и, пока ищут и устанавливают на джип новое колесо, сыграть пару партий.
2
Служба безопасности Сирии.
Полевой командир подозрительно посмотрел на странного русского, затем усмехнулся и стал расставлять фигуры.
– На каком языке будем говорить, Мустафа? – спросил Максим боевика по-арабски.
– А нам есть, о чем говорить?
– Раз ты сюда приехал, значит, есть. Так на каком – арабском, английском, русском?
– Лучше на английском. – Бандит покосился в сторону дверного проема.
– Мустафа, не буду играть в прятки. Я – сотрудник российской военной разведки, мне нужна твоя помощь. – Максим сделал первый ход королевской пешкой.
– Я слушаю. – Мустафа сделал ответный ход. Лицо араба было непроницаемо.
– Мы сейчас по разные стороны баррикады. Но на баррикаде образовалась брешь и вывешен белый флаг. Что будем делать? Говорить под этим флагом или снова возводить баррикаду?
– Баррикаду не мы строили, а ваша марионетка Асад. – Мустафа сверкнул взглядом.
– Речь сейчас не о нем. А о будущем твоей страны. Ты же видишь: страна в руинах, тысячи убитых. Молодежь либо бежит из страны, либо воюет…
– А внешние шакалы добивают: турки, ИГИЛ, саудиты, американцы, а теперь еще и вы…