Гладиатор
Шрифт:
А во мне собралась вся боль и злость, может поэтому, я стал тем, кто я есть. Мой образ жизни далек от совершенства, как и я сам. Может, сложись все по-другому, я поступил бы в институт, стал бы врачом, как и мечтал. А, сейчас хочу лишь одного - вылечить сестру.
Сегодня важный день - операция. Карлов знал свое дело. Мне не страшно было доверять ему мою сестру. Он потратил несколько часов времени, чтобы объяснить каждую деталь, каждый нюанс операции. Теперь осталось пережить этот день и верить, что операция пройдет успешно.
Сидя
В моей жизни много сложностей и препятствий. Я думал самое сложное собрать деньги на операцию. Нет! Сложнее пережить этот день.
Я молился за Анечку, что бы она выдержала, что бы я выдержал, что бы ее сердце билось. Есть столько людей, которые молятся за нее. Лариса не отходит от меня, с момента, когда ее муж увез мою сестру. Не понятно кто кого утешает она меня или я ее. И сейчас помню, чуть скрипнет дверь - Карлова испуганно сжимает мою ладонь, а я нежно пожимаю ее в ответ, словно успокаивая. Лариса не плакала, только ее глаза, как и мои, болели от не пролитых слез. Но плакать казалось кощунством - как будто мы прощаемся с Анютой. Нет! Мы молились за нее, повторяя, словно мантру - все будет хорошо.
Что мы могли сделать? Только ждать.
Сидеть и ждать приговора врача. Что он скажет? Будет ли она жить? Буду ли жить я....
Впереди еще пять - шесть часов, а мои нервы уже не выдерживали. Сквозь туман восприятия я слышал звонок от друга, Мишка звонил поддержать меня. Не помню, о чем мы говорили, но после его звонка страх немного улегся. Его жизнерадостность давала мне силы и надежду на будущее.
– Давно вы лишились родителей?
Вопрос донесся до моего сознания не сразу. Я поднял мутный взгляд на Ларису Петровну. Если она пыталась меня отвлечь, то это не та тема.
– Уже два года...
– Что же произошло?
– Автомобильная авария. Они хотели взять с собой Аньку, но моя упрямая сестра взбунтовалась. Теперь я думаю, - я тяжело вздохнул, посмотрев на Ларису, - что если-бы ее взяли с собой, я остался бы один.
– Не думай о себе плохо, это нормально радоваться, что девочка осталась с тобой.
Я вновь удивился, откуда в ней столько проницательности.
– Да ты права, я рад, что она со мной. Она - мой маяк. Я даже боюсь думать о том...
– Не смей, - рассердилась Карлова, перебивая меня, - с ней лучший врач больницы. Через несколько часов мы обнимем девочку.
– Спасибо.
– За что? Я тоже хочу быть здесь.
– Я знаю, за это и благодарю, - улыбнулся я Ларисе Петровне и, потянувшись, обнял ее.
Обнимая эту женщину, я пытался показать свои чувства, благодарность и любовь отдавая ей за эти минуты радости быть рядом с ними, быть их семьей.
Спустя бессчётное количество чашек кофе, наконец, вышел Карлов. Я вскочил, спеша к доктору, а Лариса, успокаивающим жестом, положила свою руку мне на плечо.
Читая выражение его лица, я не мог понять:
– Алексей Михайлович, что не так? Как все прошло? Она жива? Нет?
–
За те несколько секунд, которые он молчал, мне привиделись стеклянные глаза мертвой Ани. Я успел увидеть ее холодной и безжизненной на той самой кровати, где держал ее за руку всего лишь утром. Мои глаза заволокло темным туманом, руки тряслись, а ноги не хотели держать меня. Когда я почти готов был потерять сознание, как будто из темноты раздался голос Карлова.
– Успокойся Максим, - строгим тоном произнес доктор.
– Все прошло успешно, но во время операции обнаружили еще один недостаток в системе. Может понадобиться еще одна операция. Я оставлю Аню больнице и понаблюдаю за ней некоторое время. Операция - самый страшный прогноз, она может не понадобиться, если все пойдет так, как я предполагаю.
– Я... не очень понимаю, все хорошо или не очень?
– недоумевал я.
– Все в норме. Не плохо, но и не совсем хорошо. Максим ты же знаешь, как я привязался к вам обоим. Я хочу, что бы ты поберег себя, Ане потребуется твоя поддержка, поэтому не истязай себя. Тебе нужно кушать, спать, поэтому я и моя жена ждем тебя сегодня на ужин, - строго сказал он, - мы не примем отказа.
– Алексей Михайлович, а можно мне увидеть сестру?
– Прости, не сейчас, она в реанимации. Через пятнадцать минут мы уезжаем ко мне ужинать, а утром вернемся вместе и навестим Анюту. Договорились?
– Прости, но вряд ли я смогу что-то съесть...
– Пошли, сынок, не изводи себя, - мягко подтолкнул меня Карлов.
У меня не было сил спорить с ним. Пока я ждал Карлова, тысячи мыслей носились в голове, но отогнав все прочь, я решил поверить доктору.
Втроем мы вышли из больницы. Алексей Михайлович усадил нас в свою машину. Лариса вновь всю дорогу держала меня за руку. Ее нежность и теплота чувствовались в каждом ее жесте.
Ужин прошел, на удивление приятно. Они не пытались задавать вопросы или обсуждать операцию, просто делали все, для того, что бы я расслабился, поел, чувствовал себя как дома. И это им удалось. Я действительно почувствовал себя дома.
Только поздним вечером я вспомнил, что пора идти домой. В пустую, одинокую квартиру. Я хотел было вызвать такси, но Лариса не отпустила меня, приготовив гостевую спальню. Так, заснув в чужой постели, впервые за долгие годы, я почувствовал себя как дома.
Едва открыв глаза, я вскочил с кровати и несколько минут не мог прийти в себя, понять, где я. Проснулся окончательно, лишь умывшись.
Внизу меня ждали хозяева. Они сидели за столом, завтракая блинчиками с медом. Эта картина мне напомнила картинки детства, когда мама готовила блинчики, а отец ругался, что от мучного толстеют, но поедал все с немыслимой скоростью. В этой картине не хватало лишь сестры, когда я вспомнил о ней, картинка исчезла. Вместо этого я видел двух людей, сочувствующих мне и помогающих преодолеть препятствия.