Гладиаторы «Спартака»
Шрифт:
— Ну что ж... Боттичелли, как мне кажется, оказал на моих «прерафаэлите» наиболее сильное влияние. Так что для меня это продолжение занятий..
— Рабочий визит? — рассмеялась девушка.
— Это как судьба распорядится, — вдруг серьезно ответил юноша.
Билеты в музей каждый покупал отдельно, по студенческой традиции. Правда, у студентов была профессиональная скидка.
У картины минуту постояли молча. Каждый уважал чувства другого.
— Эту работу купили по инициативе тогдашнего директора Галереи в 1874 году — из собрания Фредерика Бартона, — нарушил наконец молчание Жан.
— Но Боттичелли и ранее был в Галерее: «Поклонение волхвов» и «Портрет молодого человека», — заметила Жанна. — У отца в коллекции есть копия этой картины, написанная современным мастером. Очень, ну просто очень похожая! И знаете какая между копией и подлинником существенная разница?
— Венера спит, а Марс бодрствует?
— Нет, как и здесь, спит Марс, а Венера смотрит на него влюбленными глазами. Но... Здесь на Венере скрадывающий фигуру голубой хитон, а на копии Венера абсолютно обнажена!
— Ну, это уже хулиганство!
— Я тоже так считаю, пыталась даже спорить с отцом. Но у него на все один ответ: вот умру, ты станешь единственной наследницей, все будет твое, тогда сможешь приказать художнику «одеть» Венеру... Но вообще я не ханжа, и страсть отца к картинам с обнаженной натурой не порицаю. Обнаженное тело — это прекрасно! Мне кажется, вы, Жан, немного похожи на Марса с картины Боттичелли: такая же грива черных волос, нос с горбинкой...
— А вы, Жанна, — на Венеру: такая же одухотворенность в огромных глазах, золотистые волосы...
— Это потому, что папа рыжий.
— Я не о том. Венера на картине в голубом хитоне... Может быть, действительно, без него она еще прекраснее?
Они посмотрели друг на друга, их руки встретились, и дальше они шли по Национальной Галерее мимо картин Перуджино, Рембрандта, Тициана, Веронезе, Рафаэля, — не видя картин и думая о своем.
С этого дня они встречались еженедельно.
Потом сняли однокомнатную квартирку на улице Пэл-Мэлл, рядом с особняком Ангерстейна, в котором в 1824 году открылась впервые для публики Национальная Галерея живописи, впоследствии переехавшая на Трафальгар-сквер. Ванная в квартирке была сидячей, вместо кухни — ниша, зато была огромная трехспальная кровать. Но третий им был не нужен. Им вообще никто не был нужен. Каждое утро они отправлялись поездом в свои университетские городки, сдавали зачеты, встречались с профессорами, работали на компьютерах, писали свои новые работы.
Потом встречались в Лондоне и шли на свою «выставку одной картины» в Галерею. В понедельник это был «Портрет дамы в желтом» Бальдовинетти, во вторник — «Семья Дария перед Александром Македонским» работы несравненного венецианца Паоло Веронезе, в среду — полотно Тициана «Явление Христа Марии Магдалине», в четверг — холст Пьеро ди Козимо «Смерть Прокриды»... Привычки и традиции Жана стали привычками и традициями Жанны и наоборот. Если им не хватало денег, они их зарабатывали — Жанна водила экскурсии по Галерее для русских туристов, Жан, сидя на скамейке в Трафальгар-сквере, рисовал портреты желающих.
Они были счастливы, потому что были влюблены.
И дела им не было до грязного бизнеса их батюшек, до кровавых преступлений, совершаемых по их приказам, и даже до их вонючих денег.
Однако раз в месяц они писали отцам письма.
И раз в неделю в Париж из Лондона шли два подробных отчета о том, как живут Жан и Жанна. Два отчета, составленных профессионалами.
ГЛАВА 2
ВСТРЕЧА «НА КРАСНОЙ ПЛОЩАДИ»
Водитель припарковался возле Госдумы, благо пропуска Егора это позволяли, и остался мерзнуть и скучать в машине.
Егор Патрикеев вышел на звонкую мостовую, поежился.
Долгое время стоявшая в Москве теплая сырая погода сменилась холодной и ветреной. Он поднял воротник плаща, надвинул шляпу на брови, спустился в подземный переход и, поднявшись наверх у гостиницы «Москва», направился к часовне, перегораживающей вход на Красную площадь. До церкви, где он был прихожанином, — в Троице-Лыково было далеко, а на душе кошки скребли, хотелось помолиться. Не за себя, за ребят, у которых завтра очередной ответственный матч за Кубок «ЕвроТОТО». Футбол — штука мистическая. Никогда не знаешь, что поможет команде больше — накачка тренера, психологический настрой большинства игроков, а что помешает — травмы, физические кондиции или какие-то странные случайности: приметы, обереги. Доктор, профессор, академик, Егор давно уже пришел к Богу и умом и сердцем, и, если появлялось непреодолимое желание пойти в храм, помолиться во благо тому или иному человеку, делу, он себя не сдерживал. Кто знает, что окажется последней каплей на весах в игре «Спартака» с очередным непростым противником. Если учесть необъективное, часто заранее купленное судейство, высокий класс соперников, усталость от затянувшегося сезона, многочисленные травмы, ухо Тихонова в «Маккаби», приход новых игроков, с которыми еще сыграться надо, которым, при всем их высоком классе, еще надо передать спартаковский дух, — то, может быть, как раз молитва седого полковника со шрамом над левым глазом и будет последней точкой в Кубке. В любом случае удача «Спартаку» не помешает.
Проходя мимо гостиницы «Москва», Егор вспомнил ее времен своей юности: и кафе, и коктейль-бары, и легкомысленные компании.... Кто где из тех компаний? Знал полковник, что Владька Петров работает в Министерстве культуры, ведает там клубами и самодеятельностью, Витька Аврутов — в Киеве, снимает там какие-то учебные фильмы для промышленности, а Валерка Яковлев умер. Вот и его поколение, родившееся перед самой войной в 1941-м, начинает уходить. Патрикеев остановился, взглянул на застекленный балкон. Когда-то стекол не было, и там чудно можно было посидеть с девушкой за чашкой кофе или коктейлем, любуясь панорамой Москвы. Однажды Егор купил в этом кафе огромный ананас — большую по тому времени диковинку, принес домой и спрятал в шкаф. Холодильников и телевизоров тогда не было. То есть конечно же они были, но у них в семье не было. Дождался, когда родители были вечером заняты по работе, пригласил девушку, которая в то время казалась самой красивой, достал ананас, с трудом разрезал его... А он скис!
Всему свое время. Как там древние говорили: «есть время собирать камни, и есть время их разбрасывать...»
Сейчас, кажется, наступило время собирать камни: из множества фрагментов выстраивать мозаику очередной подлянки зарубежной «русской мафии». Каждое из правоохранительных учреждений так или иначе занимается делами «русской мафии», и даже в самой Генпрокуратуре каждое управление в той или иной степени касается криминальных дел зарубежных русских преступных группировок. Но ему, в силу специфики поставленных перед отделом задач, чаще приходится всматриваться в эти паутины в целом, наблюдая, как линия, связанная с криминальными закупками в России нефти соприкасается с линией контрабандного вывоза из России антиквариата, как вырванные за взятки квоты на торговлю оружием переплетаются с уступленными за бесценок, но при большой, опять же взятке, месторождениями сырых алмазов. Когда же возникает вопрос том, что нужно наконец-то вернуть в родное Отечество огромные суммы или бесценные сокровища, вспоминают про отдел полковника Патрикеева и напоминают:
— Мы создали для вас все условия, дали вам права и средства на содержание агентуры за рубежом, на внедрение ваших людей в криминальные мафиозные группировки. Вам дано право, как американской службе маршалов, осуществлять экстрадицию граждан, совершивших уголовное преступление против России и задержанных по нашей ориентировке в Интерполе полицией зарубежных стран, а то и группами ваших же сотрудников. А вы...
Как будто его возможности могут сравниться с возможностями этой самой «русской мафии», щупальца которой он отрубает, как Георгий Победоносец головы у дракона, уже который год.