Гладиаторы «Спартака»
Шрифт:
Баграт — высокий казачий красавец-полковник — ему понравился. С Егором, оказалось, они давние друзья — когда-то вместе работали за рубежом. Расспрашивать Кардашов не стал, но у него сложилось впечатление, что в то время оба работали в Париже. О подробностях у профессионалов интересоваться было не принято. Что же касается кухни, то она в ресторанах Московской патриархии была просто превосходна.
На вахте, при въезде на территорию, принадлежащую уже Русской Православной церкви, водитель высунулся в окошко и сказал:
— К Арутюнову.
Этого было достаточно. Арутюнова здесь уважали.
Кабинетик выбрали самый маленький, элитный, на двоих.
— К чему такие предосторожности? — спросил Кардашов.
— Помнишь, у тебя в кабинете «жучок» нашли? — сказал Патрикеев.
— Помню, конечно.
— Сколько я тебя уговаривал проверить кабинет нашей электроникой, а ты все не верил, говорил: «Чужие здесь не ходят»...
— Да, так ведь прав был: «свои» же и поставили. Но тех, кто поставил, мы с помощью твоих ребят вычислили. Сейчас-то чисто?
— Есть у меня косвенные данные: какая-то информация по ведущимся в настоящее время оперативно-следственным действиям утекает за «бугор».
— Дела конкретные? — насторожился Кардашов.
— Куда уж конкретнее, — кивнул Патрикеев. — У меня человек внедрен в окружение Барончика, так он передает: все подробности по алмазно-бриллиантовым делам, в которых так или иначе замешан Барончик, становятся тому известны через день-два.
— У Тимура Маева смотрел?
— Там все чисто. Ежедневно по нескольку раз проверяют на безопасность. В самом Тимуре я как в себе уверен. Людей его тоже несколько раз шерстили. Да, и есть одна деликатность...
— Говори, говори, что уж теперь! — подбодрил генерал замявшегося почему-то Егора.
— За рубеж утекают такие подробности, которые члены бригады Маева просто не знают, — выложил тот.
— У себя все проверил?
— С себя и начал....
— Значит, считаешь, — опять у меня? — прищурился Кардашов.
— Не считаю, предполагаю, — деликатно поправился Патрикеев.
— Но почему?
— Их не волнуют частности, им важно знать нашу стратегию, чтобы успеть что-то поменять на шахматной доске. А о стратегии говорим обычно в твоем кабинете: и я, и Тимур Маев, и Кожемяко, и другие начальники отделов, и старшие следователи по особо важным делам....
— Вот черт! Неприятно... Слушай, а давай выпьем водочки! Здесь, помнится, хорошая водка была.
— И не только водка. Давай-ка возьмем соленых грибочков, капустки квашеной, сельдь здесь изумительная, а к ней картошечки горячей, — подхватил гурман Егор.
— Все, не продолжай дальше, — отмахнулся от него Кардашов. — Выпьем и съедим то, что перечислил, иначе будет голодный обморок. А ведь в три часа обедал.
— Ну, после нашей столовки сразу можно начинать ужинать.
Расторопные молодцы принесли заказ, заботливо разложили гостям в тарелки и селедочку, и дышащую парком картошку, и ароматную квашеную капусту, и слезящиеся соленые грибочки.
— Давай по порядку, — предложил Кардашов, когда выпили по первой.
— Во-первых, по, скажем так, устойчивой преступной группе под руководством криминального господина по кличке Барончик, — неспешно начал Патрикеев. — К сожалению, то, о чем я тебе докладывал еще три месяца назад, оказалось подтвержденным агентурными сведениями: брошь и перстень, похищенные в Калининграде и Санкт-Петербурге, картины Франсуа Буше, Фрагонара, Кустодиева, похищенные в музеях ряда приволжских городов, потеряны для нас. Похоже, безвозвратно. Они, по данным моих агентов, находятся в тайной личной коллекции барона де Понсе. По закону мы их никак не можем потребовать обратно, ибо не можем официально доказать, что вещи у него. Это наши предположения.
— Ты же говоришь, агенты...
— Агенты видели работы в особняке Барончика. Но агентов-то мы раскрывать пока не можем. Нам нужно заманить барона де Понсе в Россию, показать, как много мы о нем знаем, и предложить сотрудничество: он сдает все похищенные на своей исторической родине раритеты, прекращает вести в России криминальный бизнес, связанный прежде всего со скупкой сырых алмазов, а мы прекращаем против него уголовное преследование.
— Не слишком ли жирно будет этому мерзавцу?
— Ты сам законник, Борис Михалыч, — пожал плечами Патрикеев. — Знаешь: по закону мы ему пока ничего предъявить не можем. А с агентурными данными, подозрениями и предположениями на наше требование об экстрадиции барона в Москву на Интерпол нечего и пытаться выйти. Как тебе грибочки?
— Отменные. Ты абсолютно уверен, что за всеми похищениями раритетов в последние годы стоит именно Барончик? Как ты на него вышел?
— Я уже докладывал тебе: барона де Понсе сгубило наличие двух страстей. Одна — к драгоценным камням, привела его к криминальной торговле сырыми алмазами, тут у нас наработки хорошие. Он от нас никуда бы не ушел все равно. Но процесс ускорило то, что одновременно у него страсть к коллекционированию картин, рисунков, гравюр с изображением обнаженных женщин. Такие совпадения бывают крайне редко.
— А почему ты предположил, что и за «спартаковскими» проблемами последнего времени тоже стоит он?
— Да потому, что ни один, даже самый богатый человек, не рискнет последними накоплениями. А мне стало известно, что барон приобрел совершенно законно на международных аукционах ряд редчайших и очень дорогих ювелирных изделий, плюс к тому — целый ряд картин европейских мастеров от ХVI до XIX века с изображением обнаженных женщин. Значит, рассуждал я, он надеялся на очень крупный прирост капитала, причем в короткий промежуток времени. Игра в рулетку, извините, такой гарантии не дает, а вот участие в «ЕвроТОТО»...
— Но это ведь тоже лотерея, и значит...
— Лотерея. Но, увы, ничего это не значит. Этот вопрос вне нашей юрисдикции, хотя специальную аналитическую записку я в штаб-квартиру Интерпола направил. В руководстве, к которому относятся и два интересующих нас лица — барон де Понсе и Иса Назимов, оба наши бывшие соотечественники, коррупция достигла пика. Обманывают друг друга, что неизбежно для их круга, когда речь идет об очень крупных деньгах.
— A Иса Назимов?
— О нем чуть позже. Сейчас я хотел бы отметить, что, по данным моей агентуры, барон де Понсе поставил на какую-то европейскую команду, то ли «Барсу», то ли «Реал», и, будучи почему-то уверен в победе этой команды в турнире, предполагал заработать на выигрыше порядка миллиарда долларов.