Гладиатрикс
Шрифт:
Катувольк часто приходил с нею поговорить. Он явно чувствовал, что ее одолевали черные думы, и пытался всячески укрепить их возрожденную дружбу. Наставник даже как-то вечером пригласил ее в город — познакомиться с этой его девушкой, Дорис. Хорошо хоть, у галла хватило соображения не отвести служительницу Афины непосредственно в лупанарий!
Лисандра загодя послала весть Телемаху и очень порадовалась, когда жрец выразил согласие к ним присоединиться. Действительно, все четверо неплохо провели вечер, если не считать бесчисленных поклонников, одолевавших Лисандру.
Так или иначе, она отвлеклась хотя бы на время. Но какая же, оказывается, мощная сила — жажда мести! Словно пожар, сжигающий все и вся на своем пути.
Гладиатрикс возвращались в луд под усиленной охраной. Луций Бальб хуже смерти боялся, как бы враждующие стороны не схлестнулись до срока. Взаимная ненависть между ними уже не знала границ.
Лисандре следовало отдать должное. Она держала своих сторонниц в строгой узде. Каждый день они строем выходили за ворота школы, чтобы заниматься на местности. Дикарки по этому поводу рычали и плевались, но ланиста не отменял своего распоряжения из-за их недовольства. Впрочем, не желая допускать открытого возмущения, он утешил окружение Сорины, приказав увеличить выдачу пива. Дикарки теперь каждый вечер напивались, так что день за днем проходил относительно тихо.
Как-то утром ланисте захотелось взглянуть на занятие войска — это наименование уже прочно прилипло к девушкам Лисандры, — и он выехал из школы вместе с Палкой и Титом.
— Они каждый день работают примерно одинаково, — сказал ему Центурион. — Так что ты все увидишь.
Оказалось, что раннее утро Лисандра посвящала упражнениям на выносливость. При этом каждая гладиатрикс несла на одной руке круглый щит, а в другой — восьмифутовое копье. Доспех составляли кольчуги, по дешевке купленные Бальбом из армейских излишков. Рубашки из крохотных железных колечек были не особенно тяжелы и хорошо облегали тело, не стесняя движений. В остальном, выдерживая исторический характер будущего сражения, девушки выглядели сущими гоплитами старинных времен. Гребни коринфских шлемов колыхались в такт их шагу.
— Впечатляет, — вырвалось у ланисты.
Тит одобрительно добавил:
— А они у нее быстренько забегали как настеганные.
После бега и упражнений в доспехах наступила очередь работы в строю, и вот тут Луцию стало ясно, в чем Лисандра действительно добилась успеха. Она выкрикивала короткие команды, Фиба дула в заржавленную трубу, извлекая из нее, правду молвить, довольно жалкие звуки, и женщины с завидной легкостью выстраивались по ниточке, занимая каждая свое место. Потом формирование принималось маршировать. Отвечая на различные приказы трубы, оно совершало то один маневр, то другой.
Бальб был в восторге.
— У них самый что ни на есть настоящий вид, — поделился он с Палкой. — Именно так, читая древних историков, я и представлял себе войско гоплитов! Я слышал когда-то, что этот ее спартанский жреческий союз до сих пор остается единственным местом на свете, где сохраняют такую традицию… Но одно дело услышать, совсем другое — самим обзавестись настоящими гоплитами!
Палка в ответ только крякнул. По его мнению, это была всего лишь бессмысленная игра.
Маршировка продолжалась, маневры становились все более замысловатыми. Малейшая нестройность рядов жестоко наказывалась — если не самой Лисандрой, то ее ближайшими подручными. Тит пояснил ланисте, что наказание осуществлялось в форме долбежки — так они тут называли дополнительные упражнения. Выслушав это, Бальб про себя отметил, что Лисандра так и не прибегла к кнуту, которого, судя по всему, досыта напробовалась у себя в Спарте.
— Скоро они сделают передышку, после чего перейдут к обычному гладиаторскому учению, — пояснил бывший центурион.
— Что ж, я видел достаточно.
Бальб довольно потер руки, прежде чем развернуть коня и ехать обратно в луд. Он как раз собирался толкнуть лошадь пятками, высылая вперед, когда его окликнула Лисандра. Ланиста натянул повод.
Спартанка подходила к нему, держа шлем на руке, взмыленная, в покрытых пылью доспехах. Он, впрочем, отметил, что сама она в маршировке участия не принимала. Должно быть, берегла свою рану. Что ж, молодец.
Бальб заговорил первым:
— Твои девушки весьма меня впечатлили!
— Хорошо, — коротко отозвалась она. — Но нам этого мало, Бальб.
— Ты это к чему? — спросил он осторожно.
— Пока у нас есть лишь тяжеловооруженные гоплиты, но для успеха необходимы и другие войска. Если сказания об амазонках содержат хоть толику правды, то варвары останутся верны своей обычной тактике: ударь и беги. Я должна буду обучить кого-то из твоих новых невольниц. Понадобятся пращники, лучники и…
— И кто еще?
Доводы Лисандры показались Бальбу разумными. В самом-то деле, пусть учит кого хочет и как хочет, лишь бы в судьбоносный день они выступили как надо, порадовали императора и принесли денежку. Почему не довериться Лисандре, уже показавшей себя даровитой наставницей?
— Понадобится конница, — сказала она. — Как легкая, так и тяжелая.
— Конница?.. — задохнулся ланиста. — Да ты хоть представляешь, во что это обойдется? На одних лошадей сколько потратить придется! Ты меня что, вконец разорить хочешь?
— Ланиста, на Эсхиловых играх я видела, как гонялись за осужденными преступниками конные фессалийки, — спокойно проговорила она. — Еще я слышала о команде египетских наездниц, которые выступают в тяжелых доспехах и выделывают на лошадях всевозможные трюки. Думаю, таких женщин можно найти. Если ты хочешь приблизиться к исторической правде и желаешь, чтобы мы выиграли, — раздобудь их для меня!
Бальб решил воззвать к доводам разума:
— Лисандра, я понимаю и ценю те усилия, которые ты прилагаешь, стараясь воссоздать легендарную битву. Ты стремишься не упустить ни единой мелочи, но…
— Для спартанцев в военном деле не существует мелочей, ланиста, — перебила она. — Мне нужна конница.
Такое нахальство заставило Бальба недовольно поджать губы. Что ж, сам виноват. Предоставил ей немало свобод, вот она теперь ими и пользуется. С другой стороны, она была единственной во всей его школе, кому он мог позволять подобные вольности и не сомневаться в том, что порядок будет соблюден. Так что Луцию волей-неволей приходилось терпеть.