Гламур 2.0: Телесериалы, масскульт и соцмедиа как создатели виртуальной реальности

Почепцов Георгий Георгиевич

Если Запад был специалистом по стабилизации в своей стране, то Советский Союз специализировался по дестабилизации в других странах – еще в послевоенное время мир мог «перевернуться». Компартии Франции и Италии уверенно шли к власти, и только деньги ЦРУ в пользу их конкурентов смогли остановить появление иной, чем сегодня, Европы. Это касается и других стран. Например, британский телесериал Traitors («Предатели») повествует о деятельности американской разведки в Британии, при этом американцы заняты поисками русских агентов в английском правительстве. И как это ни покажется странным, нынешняя Британия задалась после сериала вопросом: а были ли русские шпионы в правительстве премьера К. Эттли [1–2].

Для зрителей Британии это напоминает картинки Брекзита и Трампа. К. Эттли сменил на этом посту Черчилля после сенсационной победы лейбористов в 1945 году. Кстати, рассекреченные документы 1951 года показывают, что Эттли не знал о бегстве в Москву двух участников известной кембриджской четверки шпионов [3]. Интересно, что и в последующие годы возникали обвинения против правительства лейбористов [4–5]. Есть даже целая диссертация на тему коммунистической подрывной деятельности в Британии, закрывающая период с 1945-го по 1964 гг. [6].

Советский Союз оставался главным источником дестабилизации для остального мира весь период своего существования. В разные времена эта система стабилизации/дестабилизации была сильнее или слабее. СССР в соответствии с реальным или мифическим «планом Шелепина», взятым потом на вооружение Андроповым, уже в послевоенное время вновь захотел дестабилизировать Западную Европу.

С. Григорьянц в рамках этого подхода рассматривает А. Синявского как агента влияния КГБ на Западе, которому создали соответствующую биографию, доведя в результате его внедрение до уровня профессора Сорбонны. Этот свой текст он предваряет в качестве эпиграфа цитатой из В. В. Федорчука: «История с тюрьмами и высылкой за границу некоторых деятелей культуры, а еще более откровенно говоря – история искусственного создания диссидентского движения – это отдельная тема» [7].

В этом своем интервью Федорчук резко отрицательно отзывается об Андропове, трактуя его деятельность как такую, что привела к распаду СССР. Он вспоминает: «Когда я был председателем КГБ Украины, председатель КГБ СССР Андропов требовал, чтобы мы ежегодно в Украине сажали 10–15 человек. И мне стоило невероятных усилий, вплоть до конфиденциальных обращений к Брежневу, чтобы количество украинских диссидентов ежегодно ограничивалось двумя-тремя человеками. К тому же Андропов лично следил за ходом следствия по делам некоторых украинских диссидентов. Иногда задавал направление. Можете себе представить? А потом с помощью некоторых писателей во всем виноватым сделали КГБ Украины, Федорчука, которые якобы выслуживались перед Москвой» [8].

Федорчук называет имена тех, кому покровительствовало ведомство Андропова: «Это Высоцкий, Любимов, некоторые другие. А чего стоит его странная дружба с Евгением Евтушенко? Ведь доходило до курьезов. Бывало, пьяный Евтушенко в кругу друзей-писателей демонстративно звонил Андропову по прямому телефону. А мутная история с Солженицыним? Подумайте, как сельский учитель, отсидевший в тюрьме, смог получить в распоряжение тайные архивы НКВД? Причем в его книгах многие документы банально фальсифицированы, размах репрессий многократно преувеличен. О том, как лично Андропов руководил операцией по выезду Солженицына в США – это отдельная история. Спрашивается – а зачем? Чтобы он там, в США, без малейших затруднений продолжал своими книгами разрушать Союз? Так кто, если не Андропов, содействовал развалу Союза?»

В качестве причины развала он называет борьбу внутри верхушки ЦК КПСС: «Говоря сегодняшним языком – патриотов и либералов-разрушителей. В данном случае я имею в виду не противостояние по линии диссиденты – партаппарат. История с тюрьмами и высылкой за границу некоторых деятелей культуры, а еще более откровенно говоря – история искусственного создания диссидентского

движения – это отдельная тема. Когда я говорю о борьбе либералов и патриотов, то имею в виду очень скрытное, искусное замаскированное противостояние внутри самого партаппарата, внутри высшего руководства СССР».

Статья самого Григорьянца заканчивается важным наблюдением, призванным подтвердить особый статус Синявского: «Очень характерным, на мой взгляд, является то, что никому, кто раскручивал эту беспрецедентную информационную кампанию (в отличие от привычного замалчивания всего, что можно и до нее и после) она не была поставлена в вину ни Хрущеву, ни Шелепину, ни прямым исполнителям: Пономареву, Яковлеву, Семичастному, Аджубею. Да, после отставки Хрущева, после окончательного поражения Шелепина внутри и внешнеполитический курс Советского Союза изменился, но даже исполнителям этой беспрецедентной в советской истории пропагандистской компании ничто не было поставлено в вину: они выполняли поручение „коллективного руководства” (кроме Пономарева). По-видимому, не только Андропов, но и Суслов в брежневском руководстве активно содействовали отвергнутому курсу и с интересом относились к его продолжению».

В качестве идеологии стабилизации можно рассматривать идеи Грамши о гегемонии, в рамках которых доминирующий класс продвигает в подчиненные классы идею правильности существующего миропорядка. Это делают интеллектуалы, обслуживающие правящую прослойку.

Гегемония осуществляется с помощью образования и культуры, сегодня – также и с помощью медиа [9–10]. Вероятно, в результате такой успешной работы уже сам человек становится проводником и пропагандистом такой гегемонии. Ему не нужна цензура – он сам становится таким цензором для других, поскольку для него цензура перестала быть внешней, кем-то навязанной извне.

Еще одной особенностью масскульта и гламура как базы новой идеологии является то, что в отличие от прошлых вариантов идеологий они одновременно являются и контентом этой идеологии, и ее каналом. Любой массовый продукт в информационной или виртуальной сфере при его тиражировании становится существенным механизмом воздействия, поскольку обладает непосредственным воздействием на разум его получателя даже без желания того, на кого происходит воздействие. Даже когда мы отмахиваемся от какой-то информации, признавая ее недостоверной, она все равно оказывает воздействие. Мы можем получить еще несколько подобных сообщений из других источников, которые в результате могут посеять сомнение. Добавив еще, будем иметь в результате отрицание прошлых представлений.

Масскульт и гламур, несомненно, являются идеологиями, стабилизирующими имеющийся социальный порядок, не призывающими ни к каким протестам, поскольку их главная задача – погружение человека с помощью современных технологий в мир комфорта и удовольствия, который он получает, сидя у разнообразных экранов: от компьютера, смартфона до телевизора.

В мир пришел новый человек, переставший бороться за выживание. Когда-то пришел человек прямоходящий, сегодня появился человек расслабленный. Он очень любит себя и свои мысли, для этого ему не нужны книги, для его развития достаточно телесериалов.

Человек, «исповедующий» гламур, полон счастья вне зависимости от того, что происходит в мире, его счастье лежит в разглядывании экранной реальности. Он никогда в жизни не увидит вживую ни этих кинозвезд, ни красной дорожки, поэтому он готов лицезреть этот условный «ТВ-высший свет» до бесконечности. Он не хочет переделывать мир, поскольку он уже и так идеален для него.

Политики тоже подделываются под требования гламура и маскульта, поскольку всегда видят своей задачей – «выхватывать» любой работающий инструментарий и претворять его в действие.