Главная роль 4
Шрифт:
Начинаю понимать отца из прошлой жизни — он, даром что сам неплохо в капитализм встроился, много рассказывал про то, как нечестно работает этот мир, и хмыри из телевизора ничего особо кроме отключения совести для своего положения и не сделали. Раньше мне было все равно — я воспринимал сложившиеся реалии «как есть», просто играя по установленным правилам — и неплохо получалось — но теперь, увидев за прошедший год кучу такого, о чем и не подозревал, а заодно полюбовавшись на Империю из самого ее центра, я как-то радикализируюсь. Это — очень плохо, потому что на эмоциях можно «рубануть с плеча» так, что плохо станет вообще всем. Что ж, к войне я успею подготовить мощный и пронизывающий все сферы жизни силовой аппарат, и даже если кто-то предпочтет поработать на заграничного друга, это закончится очень быстро.
Первые пару часов приема
Пытка танцами, ревностью и пустой болтовней тянулась угнетающе медленно, и я уже было подумывал скучно и безыдейно свалить, сославшись на усталость, но помогло несчастье — ко мне подошел отвечающий за экстренные новости гвардеец в чине подполковника и доложил:
— Ваше Императорское Высочество, в Москве случилась беда — карету Его Высочества обстреляли террористы из студентов. Сергей Александрович, слава Богу, живы, один казак Конвоя ранен. Живым взять удалось только одного террориста — остальных сразил ответный залп.
Охренеть! С этой стороны я вообще проблем не ждал — нормально же пообщались, объяснились и разошлись. Что ж, это заблуждение станет мне уроком: прилететь может откуда угодно, особенно оттуда, где смешалась личная неустроенность «вечных студентов», идеи о средневековой университетской вольнице, обилие системных проблем в государстве и главная компонента — бурлящая от гормонов и желания показать свою удаль молодая кровь. Впрочем, выводы делать пока рано — сначала нужно как следует выпотрошить выжившего студента на предмет сообщников и участия третьих сторон: у Сергея Александровича, как и любого высокопоставленного Романова, врагов не быть попросту не может. Жаль сам заняться этим не могу, но Зубатов сотоварищи, уверен, сделают все в лучшем виде. Стоп, а не их ли провокаторы и постарались, чисто чтобы молодые дарования могли на деле доказать свои способности? Дяде Сереже все равно ничего не угрожало — про бронированную карету Зубатов и прочие знают, а теперь, когда она на деле доказала свою полезность, мне удастся запихнуть в такую даже отмахивающуюся изо всех сил Дагмару. Нет, до такой интриги «молодежи» еще далеко, тупо не хватит наглости и цинизма. Единственная выгода такой провокации, опять же, сомнительна — оплеуха «охранке» дело хорошее, но не сейчас же, когда конкурирующий КИБ еще даже на документальном уровне не сформирован. Ладно, хватит из пустого в порожнее переливать, просто пользуемся поводом и подходим к Вилли, чтобы посветить его в курс дела и попросить разрешения посидеть в телеграфной комнате — типа держать руку на пульсе.
Кайзер, к моему удивлению, вызвался проводить меня лично и составить компанию — мол, дядя Сережа его добрый приятель и родственник, а значит нужно хотя бы телеграмму сочувственную отправить. Пожелав уважаемым дамам и господам дальнейшего веселья, мы с Вильгельмом и ловко присоединившимися к нам Ксенией и Маргаритой покинули прием — дамы тоже устали.
Попрощавшись с прекрасным полом на «перекрестке», мы с Вилли остались вдвоем, и он поделился наблюдением:
— Когда я имел удовольствие гостить в Петербурге, Его Величество посреди веселья попросту выключил свет в бальном зале, тем самым попросив гостей уйти. Тогда я был молод и счел это грубым, — здесь Вилли сделал паузу и счел нужным вставить вежливую оговорку. — Безусловно, хозяин дома всегда в своем праве, и я никоим образом не хочу оскорбить Александра. Более того — теперь, спустя много лет этих утомительных, совершенно бесполезных и пустых приемов… Ваша помолвка конечно же таковой не является, и сегодняшний вечер — редкое и приятное исключение, — добавив еще оговорку, он убедился, что я не обиделся, и продолжил. — Словом — от приемов и балов я совершеннейшим образом устал, и однажды начну поступать как твой отец.
—
— Безусловно! — покивал ничуть не поверивший в «траур» кайзер.
Глава 21
Следующая пара дней была посвящена по большей части Маргарите — мы гуляли по дворцу и в его окрестностях, говоря обо всем на свете. Письма — это замечательно, но они не передают и малой толики того, что называется «общением». Прогулки и беседы приносили нам обоим огромное удовольствие, и лишь малая часть их относилась к абстрактным или далеким от лично нас вещам — мы говорили о личном. Я признался Марго, что почти не помню своего прошлого, и она конечно же согласилась держать это в секрете. Доверие в отношениях — это важно, и Маргарита отплатила мне тем же, поделившись своими девичьими тайнами. Нет согласия в немецкой Высочайшей семье — та же фигня, что и у нас. Та же фигня, что и всегда, когда речь идет об элитах, и происхождение тут совсем не при чем — просто так оно работает.
Моя принцесса много рассказывала о своем детстве, и я от всей души ей сочувствовал. Воспитывали ее, как и почти все элиты Европы, англичане. Воспитывали по стандартной методике — спартанские условия, минимум свободного времени (к этому пункту у меня претензий нет — в эти времена с досугом все равно сложно, так что лучше тратить время на учебу), суровые наказания за непослушания — вплоть до аккуратной, но оттого не менее обидной и болезненной порки — и прочие прелести уровня романов сестер Бронте с поправкой на дворец вместо девичьего интерната. Такая методика воспитания в целом логична — маленького человека третируют как могут, а параллельно он пишет кучу эссе о том, как ему не нравится происходящее, спорит, пытается убегать. На выходе получается три — с нюансами, конечно, как и при любом обобщении — варианта: полнейший социопат типа моего дяди Леша, травмированная и стремящаяся забить вообще на все личность типа Николая, и — главное, ради чего все и делается — социопат, способный мимикрировать, искать компромиссы, но упорно двигаться к своей цели. Выработке последнего отлично способствуют занятия командным спортом — в интернатах для детей элит им уделяется большое внимание, и ребят при этом все время перемешивают, как бы укореняя в их головах главное кредо англичан и вообще любого здравомыслящего политика — «нет постоянных союзников, есть только постоянные интересы».
Мне больше по душе другие педагогические идеи — я уверен, что ребенку нужно просто объяснять, с чем связано то или иное пожелание родителей. Орать на него — последнее дело, потому что к конструктиву все равно не приведет. Ребенок — это тоже человек, просто маленький и обладающий меньшей информацией. Терпение, объяснения, поиск компромиссов — только так можно разорвать цепочку травм, по незнанию или из-за недостатка самоконтроля передающихся по наследству. Страшновато — «английская» школа веками работала, а мой подход может и выйти боком, испортив наследника. Моему сыну править придется совсем другой страной, гораздо менее зависящей от личной эффективности монарха, но тем не менее. Ладно, до этого еще очень далеко, а пока, прохладным, пахнущим случившемся ночью дождем, менее солнечным, чем мне бы хотелось утром, идем с Маргаритой гулять по Берлину.
Поначалу Марго боялась, что мой здоровенный — и это он еще щенок! — Арнольд обидит или вообще съест ее кроху-Жозефину, но меделян благодаря дрессировке послушен и дружелюбен. Пока я команды не отдам — начальные бойцовские навыки мы ему привили благодаря укутанному во многие слои войлока егерю Иванычу, который работал тренировочной целью.
Карета несла нас по улицам, переулкам и улочкам, у реки Шпре ловили рыбу на удочку дети и подростки — взрослые же на работе! — а я отмечал непривычно маленькое количество птиц. Недостаток кормовой базы, надо полагать — кто станет кормить голубя хлебными крошками, если для него эти самые крошки вполне себе составная часть обеда? Зато котов в этом времени очень много — иного спасения от мышей и крыс считай и не существует, а котик способен питаться подножным кормом.