Главная роль 5
Шрифт:
Шовинизм и подозрение к женам тоже на Запад просачивается — журналистам хватило ума озаботиться нужным для понимания сути контекстом. А там не как у нас — во многих странах цветет и пахнет движение суфражисток, которые теперь нас сильно не любят, но мы — далеко, а шовинистические мужики — вот они, и активно «детектят» в суфражистках происки злой потусторонней силы.
Хаос, причем очень трудно управляемый — вот что такое наш мир. Огромное количество людей со своими мечтами, «тараканами», взглядами на мироустройство. Взвешивай — не взвешивай каждое деяние, совещайся хоть до смерти с умнейшими людьми Империи,
Для внутреннего сплачивания, тем не менее, полезно — несть числа тем, кому перемены в религиозной жизни страны поперек горла, но теперь часть из них пересмотрела свои взгляды и осознала, что враги нас в случае чего по конфессиям делить не станут — именно эту мысль вещают в небогатые (пока) СМИ штатные пропагандисты. Элиты могут относиться к войне легкомысленно, могут ощущать себя как бы над схваткой, цепляясь за древние корпоративные связи аристократии, но народ никаких иллюзий по поводу соседей не питает давно.
А атмосфера на Валааме нынче та еще: к святому месту стекаются в числе прочих и невозможные к окончательному «задавливанию» сектанты христианского толка, которые разбивают лбы в молитвах и подвергают себя прочему самобичеванию. Нормальные священники плюются, клеймят, предупреждают паству о пагубности падения в ересь, но куда там — дурной пример заразителен. Меньше всего мне нужен всплеск религиозного фанатизма, как и любого фанатизма в целом. Ладно, фанатичная любовь к такому хорошему Цесаревичу допустима, но от остального лучше воздержаться: вредно для дела.
Пока я колесил по заграницам и родной стране, Романовы спокойно жили. Не только дядя Сережа семейных проблем подкинул, поэтому Александр принял решение собрать большой семейный совет Романовых — первым на моей «новой» памяти. Поводов накопилось изрядно, в их числе — трансфер мне еще одного кусочка власти, в этот раз — обязанности главы нашего Дома.
Еще перед Советом Сергей Александрович успел попасть на прием к Императору, где долго плакался брату на то, какой он был нехороший: там «отщипнул», тут происхождением надавил. Из последнего — он с «моим» Второвым выкупил верхние торговые ряды будущего ГУМа в собственность свежей компании-«прокладки». С купцом-князем я на тему нежелательности дальнейшего передела заметной и крайне выгодной собственности поговорил, а с дядей Сережей и не надо — на все махинации Великого князя, по его словам, провоцировала жена. Вали все на покойную — мертвые очень удобно сраму не имут. Тем не менее, на Совете мне вот такой Сергей пригодится.
Собраться решили в зале заседаний Госсовета — он достаточно большой и оборудованный. Окинув глазами собравшуюся толпу, я вздохнул — все эти «полезные» в массе своей господа и дамы прожирают в казне нехилую дыру. Детей, разумеется, не пустили — самая младшая здесь Ксюша, по праву почти уже королевы Дании. Десятков пять человек, с большей частью я знаком только «шапочно» и по переписке — не больно-то много у меня дел для условного поручика Романова есть, пусть сначала хотя бы в полковники выслужится.
Дядя Леша до Совета успел накатить и продолжает накатывать прямо сейчас, вместе с дружественными или нейтральными к нему Романовыми. Не так много на самом деле — моя «партия» и количественно, и качественно выше, но проблема заключается в «нейтралах»:
Мы с Александром и Дагмарой пришли как положено, последними, и заняли место за главным столом. Не «президиум» — все на одном уровне сидим, демонстрируя сплоченность и важность каждого Романова для Империи. Император со своего кресла толкнул короткую речь и предложил помолиться за покойных членов семьи — помимо Елизаветы Федоровны в такой большой семье за последние месяцы не могло не найтись других умерших. Помолились.
— Георгий, начинай, — велел Александр.
Я тоже решил не напрягаться и обратился к родственникам «с места»:
— Тяжелые времена приходят медленно, но неумолимо. Блаженные века позади, и мы, Правящий дом Российской Империи, теряем свое сакральное значение. Оглядитесь — в нас бросают бомбы, в нас стреляют, против нас работает огромная пропагандистская машина наших соседей. Народ поднимает голову, смотрит на наши дворцы — на контрасте с Европейскими монархиями они крайне велики и роскошны — сравнивает их с конкретной, принесенной нами пользой Империи и задается вопросом — почему одним всё, а другим — тяжелый труд и закон?
— Любимая тема Нашего Императорского Высочества — страх перед быдлом, — прокомментировал Алексей Александрович.
«Мои» укоризненно на него покосились, «дяди Лешины» улыбнулись подколке, «нейтралы» грызли метафорический поп-корн.
— За наших подданных простого сословия я спокоен, — улыбнулся я. — Через пять лет не найдется среди них того, кто не вступится за нас в случае чего.
— Нужно нам их заступничество, — отмахнулся хозяин всея флота.
— Кто-то же должен будет вразумить моряков, годами получающих негодные скорлупки и вынужденных экономить на всем, включая боевую учебу. Уверен, если поискать, найдутся такие, кто и не помнит, как привести корабельные орудия в боеготовое состояние. А деньги из казны на все это выделяются в полной, согласованной вами, Алексей Александрович, мере, — обострил я.
«Нейтралы» прижали уши, «дяди Лешины» сделали вид, что они не сильно-то и за дядюшку.
Александр усилил:
— Много берешь, Алексей. Брать-то все берут, но ты переходишь грань и гробишь наш флот.
— А впереди Большая война, слышали не раз, — покивал Алексей Александрович. — Я, значит, грань перехожу, а остальные — овечки сирые? А Сергей как же? — он повернулся к московскому губернатору. — Неплохое местечко с выкормышем Его Императорского Высочества отхватили, скажешь — сами бывшие хозяева продать собрались?
— Не скажу, — ответил Сергей, опустив взгляд. — Мой грех, как есть. Много и других грехов, да только не с тобой я о них говорить буду.
— Еще один шибко уверовавший, — крякнул дядя Леша. — Этак нам дворцы в монастыри переопределить придется, а самим в рясы вырядиться. Не хочешь пример подать, Миш-Миш? — неприязненно посмотрел на Михаила Михайловича, второго сына Михаила Николаевича, главы Госсовета.
Большую «тряску» недавно семье (кроме меня, мне-то пофигу) устроил Михаил Михайлович, в начале октября за границей тайно обвенчался с Софьей Николаевной Меренберг, внучкой того самого Пушкина. Морганатический брак у нас наказуем, поэтому «Миш-Миш» на сегодняшнем Совете ждет определения меры наказания.