Главная тайна Библии
Шрифт:
Тут мы видим полную сумятицу представлений о жизни после смерти на фоне навязчивой одержимости (так характеризует свое состояние сам Хорнби) одним–единственным предметом в жизни.
Похоронные ритуалы, которые появились или возродились в наши дни, отражают такую же сумятицу. До недавнего времени только антропологи описывали древние и забытые в современном мире обычаи класть в гроб рядом с мертвым предметы, которые могут понадобиться покойному в будущей жизни; но теперь эти практики возродились, так что умершие получают в дар фотографии, плюшевых мишек и другие вещи, которые кладут в гроб. [21] Нигель Барли приводит рассказы служащих крематория о том, как вдовы кладут в гроб с телами мужей пакет печенья от запоров, запасные очки покойного или его вставную челюсть. Одна вдова положила в гроб две банки аэрозоля, которым покойный обрабатывал свой парик, — в результате взрыв повредил дверцу печи. [22] Какие представления (если они вообще за этим стоят) отражают подобные обычаи?
21
22
Barley, Crave Matters, 84.
И наконец, популярная вера в духов и в возможность спиритического контакта с умершими выстояла перед всеми нападками секуляризма последнего столетия. Когда я читал лекции, из которых родилась эта книга, в Вестминстерском аббатстве, еженедельная газета, которая приглашала на первую мою лекцию, объявила также о том, что примерно в то же время можно ожидать ежегодного явления одного из призраков, который завелся в аббатстве еще в XVII веке. Кроме того, по обе стороны Атлантического океана существует множество распространенных феноменов, подобных культу Элвиса в США; чтобы как–то классифицировать эти явления, для них пришлось бы создавать отдельную категорию.
Я думаю, что читателю знакомо все то, что я описал. Я не стремился создать полный каталог явлений, но лишь обратил внимание на некоторые их особенности. Кроме того, я хотел подчеркнуть одну поразительную вещь: мало того, что все описанные представления никак не назовешь ортодоксальными христианскими, более того — насколько могу судить, — большинство людей не имеют никакого понятия о том, в чем заключаются ортодоксальные христианские представления. Многие думают, что христиане просто верят в жизнь после смерти, в чем они противостоят прямому отрицанию «продолжения жизни», и что поэтому любые представления о «жизни после смерти» более–менее походят на веру христиан. Мысль о том, что в рамках широкой идеи «жизни после смерти» могут существовать самые разные представления, отражающие самые разные представления о Боге и мире, из которых следуют самые разные типы поведения сегодня, просто никогда не приходила в голову современному человеку. В частности, большинство людей практически не имеют представления о том, что означает слово «воскресение» и почему христиане в него верят.
И что внушает сильное беспокойство, в подобное глубокое неведение часто погружены и сами христиане. И об этом нам предстоит поговорить в следующей главе.
2. Рай — загадка для христиан
1. Надежда христиан: сумятица в умах
Одну проповедь, прозвучавшую в Англиканской церкви в XX веке, цитируют чаще всех прочих. К сожалению, именно эта проповедь порождает совершенно неверные представления о надежде. В широко распространенном руководстве по организации светских похорон в качестве предисловия приводят слова Генри Скотта Холленда, каноника Собора св. Павла, и тысячи людей желают, чтобы эти слова звучали на погребениях и в дни памяти:
Смерть — ничто. Она ничего не значит. Я просто перехожу в другую комнату. Ничего особенного не произошло. Все остается точно таким же, как было. Я — это я, а ты — это ты, и прежняя жизнь, прожитая нами в любви, ни капли не изменилась. Чем мы были друг для друга, тем и остаемся. Называйте меня так, как обычно меня называли. Говорите обо мне спокойно, как всегда говорили. Пусть ваши интонации останутся прежними. Не впадайте в состояние траура и скорби… Жизнь имеет то же значение, что и прежде. Она осталась все той же, как всегда. Это полнота ненарушаемой преемственности. И что тут значит такая ничтожная случайность, как смерть? Если я для вас исчезаю из вида, нужно ли из–за того выбрасывать меня из сердца? Я жду вас где–то рядом, почти что за углом. Все прекрасно. Это не крушение, это не потеря. Пройдет одно мгновение, и все станет таким же, как прежде. И мы еще посмеемся над неприятностями разлуки, когда встретимся снова! [23]
23
Henry Scott Holland, The King of Terrors' in Facts of the Faith: Being a Collection of Sermons Not Hitherto Published in Book Form, ed. Christopher Cheshire (London: Longmans, Green & Co., 1919), 125–134.
И никто обычно не упоминает о том, что эти слова ни в коей мере не отражают взглядов самого Скотта Холленда. Он лишь сказал, что это приходит на ум, когда мы «глядим на спокойное лицо» человека, который «был нам близок и очень дорог». В другом месте той же проповеди, произнесенной по случаю смерти короля Эдуарда VII, он описывает другие чувства, которые также вызывает смерть. По его словам, смерть:
…Кажется столь необъяснимой, столь беспощадной, столь нелепой… Это коварная западня, в которую мы попадаем… Она беззаботно и бесчеловечно разбивает наше счастье, не обращая на нас никакого внимания… Ее непостижимая тайна закрыта мраком… Это ужасающее молчание, немое как ночь!
Скотт Холленд пытался примирить эти два представления о смерти. Как говорит Новый Завет, христианин «уже перешел от смерти к жизни», поэтому переход к физической смерти для него не столь ужасен, как может показаться. Кроме того, продолжает каноник, мы должны думать о жизни после смерти как о продолжении роста в познании Бога и в личной святости, уже начавшегося на земле. Это ставит перед нами вопрос, на который в данной главе отвечать было бы преждевременно, но уже ясно одно: извлечь один столь популярный абзац из контекста проповеди, в которой он прозвучал, означает грубо исказить мысли автора. И можно только удивляться слепоте людей, так поступающих с этой цитатой. Это равносильно сознательному отказу произнести правду об этом воистину жестоком разрушении, о смерти, которая грубо отрицает благо человеческой жизни. Был бы рад думать, что моя книга, среди прочего, вынудит кого–то поставить под сомнение использование знаменитой цитаты из Скотта Холленда на христианских похоронах. Эти слова несут утешение, но такое утешение недорого стоит. Сами по себе, без объяснения, они обманывают. Это и близко не напоминает христианскую надежду, вместо которой там звучит отрицание проблемы смерти, а тогда отпадает и сама потребность в надежде.
Резко контрастируют со знаменитой цитатой стихи, отражающие твердую позицию классического христианского богословия, которые принадлежат бывшему настоятелю Собора св. Павла Джону Донну:
Смерть, не тщеславься: се людская ложь,Что, мол, твоя неодолима сила…Ты не убила тех, кого убила,Да и меня, бедняжка, не убьешь.Как сон ночной — а он твой образ все ж —Нам радости приносит в изобилье,Так лучшие из живших рады были,Что ты успокоенье им несешь…О ты — рабыня рока и разбоя,В твоих руках — война, недуг и яд.Но и от чар и мака крепко спят:Так отчего ж ты так горда собою?..Всех нас от сна пробудят навсегда,И ты, о смерть, сама умрешь тогда! [24]24
'Death, be not proud' in Helen Gardner (ed.), The New Oxford Book of English Verse (Oxford: Oxford University Press, 1972), 197. Пунктуация последней строки стала важной темой пьесы Эдсон Wit (см. выше, глава 1, прим. 11). (Перевод Д. В. Щедровицкого.)
На первый взгляд может показаться, что Донн близок к Скотту Холленду. Смерть — ничто? Смерть в конечном счете не всемогуща и не ужасна? Но это не так, все самое главное тут сказано в двух последних строках. Смерть — наш великий враг, но она была повержена, в конце над ней будет одержана полная победа. «Всех нас от сна пробудят навсегда, / И ты, о смерть, сама умрешь тогда!» В отрывке из проповеди Скотта Холленда вроде бы не с чем бороться. А для Джона Донна смерть важна, она — враг; но поскольку он — христианин, смерть для него — поверженный враг. В согласии с традиционными христианскими представлениями и, как мы могли видеть, со стихотворением Киплинга Донн считает, что жизнь после смерти проходит два этапа: сначала это кратковременный сон, а затем вечное пробуждение. [25] И ты, о смерть, сама умрешь тогда! Донн верно уловил саму суть (как мы увидим) веры Нового Завета: в конечном итоге смерть не просто приобретет иной смысл, но будет сокрушена. По замыслу Бога мы должны навсегда расстаться со смертью. Если бы обещанное будущее сводилось только к тому, что бессмертные души покинут свои смертные тела, это означало бы, что смерть продолжает господствовать — это говорило бы не о победе над смертью, но о той же смерти, рассматриваемой с иной точки зрения. [26]
25
Сравните со знаменитой молитвой Донна: «Приведи нас, Господи, в момент нашего последнего пробуждения в дом ко вратам небесным». Тут мы можем задуматься о точном смысле слова «небеса» в описании жизни по воскресении, но я лишь хотел подчеркнуть, что Донн, без сомнения, верит в два этапа посмертного существования, где отношение первого этапа ко второму описывается в образах сна и пробуждения.
26
Вот почему меня поразили слова подлинного ученого Дугласа Дэвиса о том, что «христианство прославляет смерть» и что «сам факт Пасхи» заставляет людей «сравнивать человеческую жизнь с путешествием по жизни к небесному граду». Douglas J. Davies. A Brief History of Death' (Oxford: Blackwell, 2005), 7. Книга Дэвиса примечательна тем, что воскресение там или остается второстепенной темой, или смешивается с загробной жизнью на небесах.
Но здесь я слишком спешу. Классические представления христиан отражают древние Символы веры, которые опираются на Новый Завет, и об этом мы еще поговорим позже. В моей церкви мы каждую неделю или каждый день утверждаем веру в «воскресение тела». Но так ли это? На протяжении нескольких последних десятилетий многие христианские учителя и богословы ставили под сомнение верность этих слов. В одной недавно вышедшей толстой и богато иллюстрированной книге на тему смерти и загробной жизни всего лишь четыре страницы посвящены «причудливым» представлениям о воскресении. Как утверждается в этой книге, «современное ортодоксальное христианство уже отказалось от веры в физическое воскресение, оно отдает предпочтение концепции вечного существования души, хотя некоторые Символы веры все еще угверждают эти устаревшие идеи». [27] Тут нам опять–таки нужна полная ясность. Если это правда, значит, смерть не упразднена, а только изменился ее смысл: она уже не враг, но средство, с помощью которого, как о том говорится и в «Гамлете» Шекспира, бессмертная душа покидает этот бренный мир. [28]
27
Brian Innes, Death and the Afterlife (New York: St Martin's Press, 1999).
28
Шекспир, «Гамлет», действие 3, сцена 1.