Главная тайна горлана-главаря. Ушедший сам
Шрифт:
Ясно, что при таких условиях теряют значение какие бы то ни было разговоры о "супружестве".
2. Обращение к Главискусству и Наркомпросу шло по линии только идейной поддержки, т. к. мы считали и считаем тт. Брик людьми, связанными с левым революционным искусством 12-ю годами работы..»
Далее следовало подробное перечисление заслуг Бриков:
«Т<оварищ> О.М.Брик – выдающийся теоретик искусства… <…> и тов. Л.Ю.Брик – сорежиссёр картин "Серебряный глаз", плакатчица "Окон РО СТА Этих товарищей
Продолжая поддерживать целесообразность идейной поездки идейных людей, просим "Комсомольскую правду" напечатать наше письмо.
От Революционного фронта искусств (Реф)
Вл. Маяковский».
Затем свою точку зрения высказали рапповцы:
«Полностью поддерживали и поддерживаем просьбу тт. из Реф о поездке тт. Брик и присоединяемся к письму в "Комсомольскую правду".
Секретарь Федерации объедин<ений> сов<етских> писателей Сутырин
Секретарь РАПП Лузгин».
То, что рапповцы Владимир Андреевич Сутырин и Михаил Васильевич Лузгин поддержали в этом деле Маяковского, лишний раз даёт основания предположить, что намерение поэта вступить в РАПП было им хорошо известно ещё в январе месяце.
Аркадий Ваксберг:
«Публичный скандал в связи с отказом в выдаче Брикам заграничных паспортов, – не имел ли он целью снять подозрения об их причастности к "службам" и, напротив, подчеркнуть тем самым отсутствие этой причастности? И даже – "гонимость" у себя дома? Весьма вероятно… Логично – во всяком случае. К такому элементарному камуфляжу "службы "и раньше, и позже прибегали не раз».
Как бы там ни было, но операция по поднятию шумихи вокруг предполагавшейся зарубежной поездки Бриков была проведена. Осталось лишь дождаться, как на неё отреагирует Великобритания.
А премьера «Командарма 2» в Ленинграде состоялась. «Вечерняя Красная газета» на следующий день написала:
«Автор “Командарма 2” явно преувеличивает роль интеллигенции в пролетарской революции».
17 января «Ленинградская правда» высказала свою точку зрения:
«Пафосная героическая трагедия поблекла. Высокие напряжённые стихи обесценились почти бытовой интонацией».
17 января «Вечерняя Москва» сообщила читателям:
«Ленинград (от нашего корреспондента).
Управление Гостеатра драмы постановило снять с репертуара трагедию Сельвинского “Командарм 2” в виду того, что задачи автора театром не выполнены. Трагедия снизилась до условий драмы. А в таком виде спектакль не является целесообразным».
Маяковский наверняка встретил это сообщение с удовлетворением.
Шестой «укол»
Три дня – с 15 по 17 января – в Москве проходил пленум Рефа. Это событие вполне можно назвать закатом ещё недавно весьма энергичной и шумной литературной группы. За закатом должен был последовать распад.
Но сначала состоялся пленум,
Маяковский (уже подавший заявление о приёме в РАПП или ещё только собиравшийся подать его в самое ближайшее время), судя по всему, участия в этих прениях не принимал. Присутствовал ли он вообще в зале заседаний в день открытия пленума, установить не удалось – биографы поэта этому рефовскому мероприятию внимания почти не уделяют. Но судя по тому, кто именно читал главные доклады, можно сделать предположение, что Маяковский от лидерства в Рефе был окончательно отстранён. Этим его в очередной раз весьма чувствительно укололи.
16 января Владимир Владимирович на пленуме появился, но не как вожак литературного объединения, а всего лишь как один из докладчиков. Доклад этот посвящался делам театральным. Был он как всегда сумбурным, поверхностным и маловразумительным – читая и перечитывая его, в иных местах с трудом понимаешь, что же хотел сказать озвучивший его человек. Можно, конечно, упрекнуть стенографистку (сам Маяковский стенограмму не выправлял), но, сравнивая этот доклад с множеством других, сделанных поэтом во второй половине 20-х годов, лишний раз убеждаешься в том, что точно такими же были все его выступления. Это был стиль Владимира Маяковского.
Посмотрим, как начинался его доклад:
«Товарищи, мой доклад о театре. Мой доклад несколько странный, потому что я не был ни на одной пьесе, кроме "Выстрела" Безыменского, "Командарма" Сельвинского и представления собственного "Клопа ". Я не читал ни одной пьесы, кроме Вишневского и отрывков из пьесы Либединского, и были некоторые попытки прочесть "Командарма". Вот мои практические сведения по театральному сезону этого года».
Как видим, поэт в очередной раз признался в том, что он читать не любит и в театры не ходит.
То же самое произошло и за четыре года до этого – в 1926-ом, когда Маяковский издал многостраничную статью, в которой заявил:
«Говорю честно. Я не знаю ни ямбов, ни хореев, никогда не различал их и различать не буду. Не потому, что это трудное дело, а потому, что мне в моей поэтической работе никогда с этими штуками не приходилось иметь дело…
Я много раз брался за это изучение, понимал эту механику, а потом забывал опять».
Иными словами, Маяковский откровенно признавался в том, что в вопросах поэтической теории является полным профаном. Но его статья предназначалась начинающим стихотворцам и называлась «Как делать стихи?».
И на пленуме Рефа Владимир Владимирович сделал аналогичное признание: дескать, хотя мой доклад посвящён театру, пьес я не читаю и спектакли не смотрю. Впрочем, самого поэта это абсолютно не смущало – про все свои «незнания» и «неведения» он сказал:
«Но это ничего не меняет, потому что разговор будет идти не о том, что сделано, а о наших тенденциях в области театра, которые при правильной рефовской установке должны быть каждому ясны».