Главная улица
Шрифт:
— Нет, нет! Вы страшно милый, но я хочу что-нибудь делать. Я сама себя не понимаю, но я хочу… всего, всего на свете! Может быть, я не способна петь или писать, но я надеюсь, что могу много сделать, работая в библиотеке. Представьте, вот я помогла в занятиях какому-нибудь юноше, и из него вышел великий художник! Я хочу! Непременно! Во что бы то ни стало я этого добьюсь! Милый Стюарт, я не могу ограничить себя мытьем посуды!
Еще две минуты, две томительные минуты, и их уединение было нарушено смущенной парочкой, также искавшей идиллического убежища в каморке для галош…
После выпускного акта она больше не видела Стюарта Снайдера. Она писала ему раз в неделю — в течение месяца.
Кэрол провела год в Чикаго. Ее занятия по
10
Фрейд, Зигмунд (1856–1939) — австрийский психолог и философ, субъективный идеалист, создатель учения о психоанализе. Его теории оказали влияние на различные круги западной интеллигенции и были особенно популярны в США.
11
«Христианская наука» — религиозное течение, основанное в 1879 году в г. Бостоне Мери Бейкер Эдди; в дальнейшем его филиалы распространились по всей стране.
Она ушла домой, и это было начало и конец ее жизни среди богемы.
У мужа ее сестры был родственник, который жил в Уиннетке, и однажды в воскресенье он пригласил ее на обед. Обратно она шла через Уилмет и Эвенстон, открывала там новые формы пригородной архитектуры и вспоминала свою мечту о возрождении маленьких городов. Она даже решила оставить работу в библиотеке и неким чудом — она сама не знала, каким — превратить один какой-нибудь городок в живописное скопление староанглийских домиков и восточных бунгало.
Но на следующий день ей пришлось читать на библиотечных курсах реферат на тему о собирательном индексе; она так увлеклась прениями, что забыла про планировку городов, и осенью очутилась в публичной библиотеке Сент-Пола.
В сент-полской библиотеке Кэрол работала без уныния, но и без особого подъема. Мало-помалу она должна была сознаться себе, что не оказывает влияния на человеческие жизни. Вначале при общении с читателями она выказывала усердие, которое могло бы сдвинуть горы. Но эти упрямые горы вовсе не хотели, чтобы их сдвигали! Когда она работала в зале периодики, читатели не просили ее указать им, статьи о каких-либо высоких материях. Они только бурчали: «А есть у вас «Кожевенное дело» за февраль?» Когда же она дежурила на выдаче книг, просьба, с которой к ней обращались, звучала чаще всего так: «Дайте мне что-нибудь поинтереснее про любовь — мой муж уезжает на неделю».
Кэрол нравились ее сослуживцы, она гордилась их деятельностью. Она прочитала кипы книг — только потому, что они попадались под руку, — чуждых ее легкой, подвижной натуре: тома по антропологии со множеством напечатанных мелким шрифтом построчных примечаний парижских имажистов, [12] индийские рецепты приготовления соуса кэрри, описания путешествий на Соломоновы острова, теософию [13] с современными
12
Парижские имажисты. — Речь идет о группе англоамериканских поэтов, обосновавшихся в годы первой мировой войны в Париже, представителей декадентского течения — имажизма. С 1914 по 1917 год имажисты выпустили несколько антологий своих стихов. К этой группе, скоро распавшейся, примыкали Эзра Паунд, Эми Лоуэлл, Ричард Олдингтон. Т. Е. Хьюм и др.
13
Теософия — религиозно-мистическое учение, признающее источником познания интуицию, откровение. Получило развитие в США начиная с 70-х гг. XIX века.
Она много гуляла, уделяла внимание туфлям и диете. И все-таки никогда не чувствовала, что живет.
Она ходила на танцевальные вечеринки и ужины к знакомым по колледжу. Иногда сдержанно танцевала уанстеп, иногда же в тоске по проходящей мимо жизни плясала, как вакханка, сверкая глазами, вытянув шею и быстро скользя по комнате.
За три года работы в библиотеке мужчины неоднократно оказывали ей настойчивое внимание: кассир меховой фирмы, учитель, репортер, мелкий железнодорожный служащий. Никто из них не вызывал у нее интереса. Долгие месяцы ни один мужчина не выделялся из массы. Потом у Марбери она встретилась с доктором Уилом Кенникотом.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Когда в воскресенье вечером Кэрол брела на ужин к Марбери, она чувствовала себя грустной, слабой и одинокой. Миссис Марбери была соседка и приятельница сестры Кэрол, а мистер Марбери — разъездной агент страхового общества. Их дом славился бутербродно-салатно-кофейными ужинами, а на Кэрол хозяева смотрели как на представительницу искусства и литературы. Только она способна была оценить граммофонную пластинку Карузо или привезенный мистером Марбери из Сан-Франциско китайский фонарь. Кэрол видела, что Марбери очарованы ею, и потому находила их очаровательными.
В этот сентябрьский воскресный вечер на ней было кружевное платье на бледно-розовом чехле. Недолгий сон стер легкие линии усталости вокруг ее глаз. Она была молода, наивна и возбуждена вечерней прохладой. Сбросив пальто на стул в передней, она влетела в зеленую плюшевую гостиную. Хозяева и гости старались поддерживать оживленный разговор. Она увидела перед собой мистера Марбери, школьную учительницу гимнастики, управляющего местным отделением Северной железной дороги, молодого адвоката. Но был тут также и незнакомый ей человек — грузный, высокий мужчина лет тридцати шести или семи, с тусклыми каштановыми волосами, властным ртом и добрым взглядом, внимательно следившим за всем окружающим. В одежде его не было ничего примечательного.
Мистер Марбери прогудел:
— Кэрол, подите сюда и познакомьтесь с доком Кенникотом, доктором Уилом Кенникотом из Гофер — Прери. Он производит все освидетельствования при страховании в этом медвежьем углу и, говорят, умеет неплохо и лечить!
Пробираясь к незнакомцу и бормоча невнятное приветствие, Кэрол припомнила, что Гофер-Прери — городок с тремя тысячами жителей среди пшеничных полей Миннесоты.
— Рад познакомиться, — сказал ей доктор Кенникот.
У него была сильная рука с мягкой ладонью. На тыльной стороне кожа огрубела, и на ее красном загаре выступали золотистые волоски.
Он посмотрел на Кэрол с каким-то приятным удивлением. Она высвободила руку и пролепетала:
— Мне надо на кухню — помочь миссис Марбери.
Больше она с ним не говорила, пока не поджарила хлебцы и не раздала бумажные салфетки, после чего Марбери поймал ее, закричав:
— Будет вам суетиться! Подите сюда, присядьте и расскажите нам что-нибудь забавное.
Он усадил ее на диван рядом с доктором Кенникотом, который неопределенно поглядывал кругом и сутулил могучие плечи, словно недоумевая, чего от него хотят. Когда хозяин дома оставил их, Кенникот как бы пробудился: