Главная ветвь
Шрифт:
Потом Елена рассказывала смешные истории из своей больничной жизни. Медицинский юмор, окрашенный преимущественно в оттенки серого, включая и черный цвет, был своеобразен и с привкусом цинизма. Однако, Евгений насмеялся от души.
Коньяк закончился, но пить больше все равно не хотелось.
Елена поставила на газ чайник, заварила в большие бокалы крепкий кофе и выставила на стол вазочку с конфетами.
Обжигающе горячий кофе пили маленькими глоточками, хрустя дешевой карамелью со сливовой начинкой.
Елена вдруг заговорила об искусстве, а потом выбежала куда-то и притащила на кухню огромную картонную папку, набитую рисунками. Она перебирала рисунки, передавая Евгению только некоторые из них.
Евгений, не особенно разбиравшийся в живописи, все же отметил высокий профессионализм художников. Рисунки были выполнены в основном простым карандашом или углем, но попадались и яркие, цветные. На всех была изображена Елена – стоя или сидя, в различной одежде.
Девушка, смущаясь, пояснила, что подрабатывает натурщицей в институте. Евгению ничего другого не оставалось как сказать, что ничего плохого в этом не видит – мол, искусству нужны яркие образы, – хотя в душе он был несколько ошеломлен. К тому же у него не было ни одной знакомой девушки, с которой художники писали портреты.
И сейчас впервые в жизни перед Евгением сидела живая девушка, воплощенная мастерством художника в живописные образы. Елена пояснила, что работы ей дарила подруга, преподающая в этом институте, причем только лучшие из работ ее учеников.
В папке оставались еще рисунки, но Елена отказывалась их показывать Евгению. При этом она прижимала папку к груди двумя руками и краснела. Евгений сгорал от любопытства.
Уговорить девушку оказалось очень сложно. Когда Евгений уже отчаялся удовлетворить все возрастающее любопытство и решил прекратить бесполезные попытки, Елена вдруг вздохнула и, нехотя и нерешительно, передала ему папку. А сама опустила голову и еще больше покраснела.
Раскрыв папку, Евгений на мгновение замер, войдя в полнейший ступор и ошалело, расширенными глазами, долго разглядывал карандашный рисунок: совершенно нагая Елена, сидящая в позе речной нимфы у ручья, с подогнутыми вправо ногами, опираясь на левую руку, правая рука – на изящных бедрах, голова повернута влево и чуть опущена, длинные волосы ниспадают на точеную упругую грудь, узкая талия плавно переходит в прекрасный овал бедер…
Евгений догадывался, что Елена скрывает от его глаз в этой папке, но все же оказался не готов к подобному откровению.
Изображенная на рисунке девушка была отнюдь не абстрактной, каковыми он всегда представлял людей на прежде виденных им полотнах, а совершенно реальной, сидящей напротив и притом до крайности смущенной.
Однако, Евгений взял себя в руки, и с видом истинного знатока и ценителя живописи нарочито медленно перекладывал рисунки, подолгу, оценивающим взглядом, вглядываясь в образы. Все это время Елена сидела без движения, со сложенными на коленях руками и боясь даже дышать.
Периодически Евгений пытался комментировать рисунки, но получалось как-то глупо, причем немного дрожащим голосом, что лишь усиливало неловкость ситуации. Елена молчала, наблюдая за Евгением исподлобья.
Наконец Евгений аккуратно собрал рисунки, уложил их в папку и, завязав ее, передал девушке, сказав, что приятно удивлен – еще одна глупость не к месту, в которую, Елена, естественно, не поверит. Девушка лишь слабо улыбнулась в ответ.
Он посмотрел на часы, допил кофе и стал собираться.
В коридоре, обувшись и накинув куртку, он галантно поцеловал девушке руку и вышел в дверь. Спустившись на один лестничный пролет, он обернулся. Елена стояла у открытой двери, прислонившись к косяку, и грустно смотрела на него. Евгений улыбнулся, подмигнул ей и помахал рукой. Елена в ответ качнула головой, откинула со лба прядь волос и тоже помахала.
Дверь закрылась…
– СБ – Центру. Демин.
– Слушаю, Вениамин.
– У нас ЧП. «Хамелеон» на восемьдесят третьем убит. Карпенко – в реанимации: тяжелое поражение нервной системы.
– Кто?!
– По описанию дежурного – Семенович из группы двадцать три – один.
– Взяли?
– Ушел, гад. Бросил оружие и ушел.
– Какое оружие?
– «Глушак».
– Карпенко выкарабкается? Что врачи говорят?
– Должен. Правда, длительный курс реабилитации.
– И то слава богу. Выясните, где этот Семенович мог такое оружие достать. Явно не на дороге нашел.
– Уже выясняем. Наклевывается цепочка.
– Где он сейчас может быть?
– Ищем, но пока ничего определенного сказать не могу. Он сильный спец, и неплохо знает нашу технику и методы.
– Вениамин, постарайся. Я тебя очень прошу. Момент слишком серьезный.
– Виктор Степанович, да мы и так тут…
– Ладно, ладно. Работайте. Отбой связи.
Пятый локус. Резиденция Правителя Замина
Правитель был не в духе. Его голос разносился громовыми раскатами под сводами готического зала, увешанного синими вертикальными полотнищами с изображением герба государства Замин – солнца, поддерживаемого львами.
– …Кто мне ответит за провал операции? Потеряно ценное оборудование, агент в лапах центра. – Сардон Мун саданул громадным кулаком по изящному витому подлокотнику кресла. – Кто готовил операцию?
– Я, Ваше Величие, – со склоненной головой поднялся бледный молодой человек слева, в первом ряду.
– Не понял! И этому сопляку доверили разрабатывать подобную операцию?! – взревел Мун, привставая с трона.
– С вашего позволения, – справа поднялся немолодой субъект, затянутый во все черное, и просительно прогнулся.