Главное задание
Шрифт:
Сосна торчала на склоне в гордом одиночестве, а у ее корней был оборудован настоящий окоп на десяток человек. Кто его отрыл, Уоллас не сказал, но с этого места отлично просматривался весь овраг — при дневном свете, естественно. В окопе оказался заваленный ветками сундук, из которого Уоллас достал шесть рычажных арбалетов и большой пучок стрел.
— Разбираем оружие, — велел он. — Эй, Алекто, я неясно сказал?
— Арбалет — мне? — Я все же взял оружие, попробовал его зарядить. Козья нога встала на место только после четвертой попытки. Оттянуть тетиву тоже оказалось не так просто.
— Стрелы возьми! — приказал Уоллас.
Арбалет был тяжелый,
— Лансанцы уже здесь, — зашептал Уоллас. — Мы перебили их передовой дозор, но скоро появится новый. Так что не зевать и быть готовым плясать по полной.
— Слушай, Хатч, — шепнул я менестрелю, — я вот что-то не пойму, на кой хрен Мастер направил нас к этому Брейсу Уолласу? Может, хотел, чтобы нас пришили поскорее, и мы не путались у него под ногами?
— Интересная идея, Леха. Надо обмозговать на досуге.
— Тихо! — рявкнул капитан. — Все внимание на овраг!
Время шло, а противник все не появлялся. Между тем, начало светать. Ночь была теплая, но меня знобило — наверное, от волнения. Потом появился туман, который сгустился в овраге, закрывая нам обзор.
— Чары, — уверенно сказал Уоллас. — Сейчас появятся.
Это были его последние слова. Вылетевшая из тумана длинная стрела с зазубренным наконечником попала капитану Уолласу прямо между глаз и вышла из затылка. Я еще успел вскочить на ноги — и тут меня будто «КАМАЗ» сшиб. Я лишь успел ощутить удар в спину, и все. Отключка.
Если я умер, то появление в поле зрения подобной морды означает лишь одно — я попал в ад. А если я жив…
Я попытался пошевелиться. Нависшая надо мной пучеглазая жаба злобно зашипела, показав мне два ряда конических острых зубов.
— Лежать!
Я поморгал глазами, чтобы избавиться от наплывающей темноты, повел взглядом на голос. Эльф. Смуглый, с зачесанными наверх снежно-белыми волосами, в камуфлированной куртке. На рукаве куртки две черные нашивки углом и серебряная руна. В руках изящной работы клевец на длинной рукоятке, на поясе кинжал-болга. Лицо злое, глаза колючие, черные, без белков.
— Лежать, я сказал! — повторил эльф.
Я перевел глаза на жабу. Неизвестное страхоило смотрело на меня вертикальными зрачками, выпуская из пасти-чемодана липкую слюну. Я снова попытался пошевелиться, но тут понял, что руки у меня связаны.
— Где Хатч? — спросил я эльфа.
— Заткнись! — велел эльф.
— Просто скажи, где Хатч.
— Человек, ты действуешь мне на нервы. Я не знаю, кто такой Хатч.
— Менестрель. Он был со мной.
— Бард? — Эльф заглянул мне в глаза. — Он жив. Он тут, недалеко.
— Мы что, в плену?
— В плену. Лежи смирно, а то аггид откусит тебе башку.
— Что происходит?
— Война. Наша армия собирается напасть на вашу. Радуйся, что остался жив. Если бы не твой меч, ты сейчас бы разделил судьбу своих сослуживцев.
— Где я?
— На нашем наблюдательном пункте.
До меня стало доходить, где я нахожусь. Меня, пока я был в отключке, затащили на здоровенную платформу в кроне какого-то древнего дерева. Отсюда, как я понял, хорошо просматривался берег Марены.
— Я хочу видеть, что происходит, — сказал я.
— Зачем тебе? — спросил эльф. — Хочешь посмотреть, как наша армия вырежет вашу?
— Все лучше, чем лежать без дела.
Эльф пожал плечами и отвернулся. Развязывать мне руки он, конечно, не собирался. Я перекатился на живот — зубастая жаба недовольно зашипела и заурчала, но не тронула меня, — и пополз к краю платформы. Отсюда действительно открывался замечательный вид на реку и на саграморскую армию, которая строилась в полете стрелы от своего лагеря, прямо на берегу.
Мой тюремщик сказал правду — вот-вот должно было начаться сражение. Саграморцы, по крайней мере, выглядели вполне боеготовыми. Пехота выстраивалась на берегу в плотный квадрат, над которым колыхался лес длинных копий, алебард, глеф, гизарм и разноцветных флагов, а по сторонам от пехотинцев разъезжали отряды рыцарей, каждый из которых держался сам по себе, со своими слугами и вассалами. Пестрые наряды, сверкающие доспехи и разноцветные попоны коней придавали этим группкам очень живописный вид. На другой стороне реки картина была примерно такая же: лансанская армия перестраивалась из походной колонны в боевые порядки, а латная конница короля Жефруа уже подошла к бродам. Дальше началось самое неожиданное и забавное — выстроившись в шеренгу, лансанские кавалеристы начали поливать оскорблениями и бранью своих противников на противоположном берегу. Эдакий хор матерщинников и охальников. Саграморцы, расчухав ситуацию, решили ответить тем же — к краю берега немедленно потянулись рыцари саграморской армии, и теперь ругань и самые грязные и отвратительные оскорбления неслись с обеих сторон. Уверен, что от такого потока словесной грязи в реке подохло все живое. Со стороны это смотрелось забавно — что-то вроде крайне эмоционального общения базарных торговок. Продолжался этот обмен остротами и непристойностями довольно долго, рыцари изощрялись в сквернословии, упоминая всех вражеских родственников, с которыми они якобы состояли в самых извращенных отношениях, и самых разных животных, с которыми состояли в тех же отношениях их противники. Блин, до чего же грязным может быть у человека язык! А потом с обеих сторон полетели стрелы и арбалетные болты, раздались вопли ярости и боли, и лансанские всадники полезли в воду.
— Идиоты, — сказал я. — Их перестреляют, как воробьев.
Стрелы с саграморского берега и впрямь посыпались густо и метко. Большинство из них попадало в щиты лансанцев или отскакивало от их доспехов, но многие все же достигали цели. Мертвых и раненых людей и лошадей сразу забирала река. До саграморского берега добралась едва ли половина тех храбрецов, которые пересекали Марену, однако, следует отдать им должное, они тут же, без всякой подготовки, плотной лавой налетели на саграморцев, и завязался яростный кавалерийский бой. Копыта лошадей подняли такую пыль, что подробности этого сражения я не мог видеть, поэтому стал наблюдать за тем, что творится у другого брода.
Здесь рулили лучники. Саграморские арбалетчики и стрелки начали перестрелку с эльфами из полка «Эйхаэн». Очень скоро стало ясно, что эльфы берут верх — противоположный берег густо усеяли тела убитых и раненых саграморцев. Под прикрытием эльфов в воду полезла уже лансанская пехота: преодолев Марену, лансанцы с гиканьем и дикими криками ударили по прямоугольнику саграморской пехоты, отрезая пехотинцев от рыцарских отрядов.
— Нет, эти лансанцы просто самоубийцы, — вырвалось у меня. — Конница, конница-то в тылу осталась!