Главные вопросы жизни. Универсальные правила
Шрифт:
В середине 90-х и мужчины, и женщины теряли работу, были вынуждены менять профессию, идти на менее престижные должности и так далее. Но лавинообразным стал рост мужских суицидов, а не женских. В 1994 году мы вышли на первое место в мире по числу самоубийств именно за счет мужского, трудоспособного населения. Мужчины, зачастую, сводили счеты с жизнью «всего лишь» из-за того, что потеряли работу, а следовательно, оказались нахлебниками у своих жен. Одно осознание изменения своей роли в семье было для мужчин достаточным поводом, чтобы залезть в петлю. Если бы мужчины действительно переменились внутренне, то, лишившись работы, они бы просто стали «домохозяевами»: может женщина больше зарабатывать – пусть зарабатывает, а я возьму на себя домашние заботы. Но мужчина привык
То есть идеология может меняться как угодно – мол, это рыночная экономика, кто более успешен – тот пусть и будет добытчиком, сейчас все равны. Ага… Конечно… Мужчина по-прежнему испытывает потребность быть лидером – «умывальников начальник и мочалок командир». Причем он и сам в этом внутреннюю потребность испытывает, и женщина – сознательно или неосознанно – именно такой роли от него ждет.
И мы можем сколь угодно долго рассуждать о том, что все мы теперь самостоятельные и «самы с усамы», и каждый – независимый экономический субъект и личность самоценная. Но вот сойдемся в тандемчик – и сразу, бах, откуда-то из глубин подсознания: «Мужчина – добытчик, женщина – хозяйка дома». При этом женщина, например, и не хочет быть этой хозяйкой, и довольна, что не обязана ею быть, а внутри кошки все равно скребут: «Нехорошо это, что я не хозяйка, нехорошо, как-то неправильно…» И когда это переменится в нас? Лет через триста?..
И дальше же вообще начинается бог знает что! Степень женской самостоятельности, действительно, увеличилась. Женщины преуспевают. Они более адаптивны, они лучше приспосабливаются, они более трудоспособны, усидчивы и терпеливы, они не чураются никакой работы – легко пойдут на нижнюю ступеньку в компании, а потом уже, глядишь, в совете директоров порядок наводят. Это прекрасно! Но что делать мужчине?.. Он же должен продолжать быть для своей женщины олицетворением мужественности, что включает в себя и то, и другое, и третье. Как этому в современных условиях соответствовать?
Раньше мужчине нетрудно было быть мужественным в глазах женщины. Если женщина не работает, социального веса не имеет, если она домохозяйка и прав у нее особенно никаких нет, если деньги ей не принадлежат… Легко быть солнышком в оконце. А если она сама по себе вполне состоятельна, получается, что надо быть более состоятельным, чем она. То есть если раньше мужественность давалась мужчине почти автоматически, то теперь ее надо зарабатывать дополнительными, подчас чрезмерными усилиями. И ради чего? Чтобы просто быть мужчиной для своей женщины?..
Мотивация неплохая, но явно недостаточная. И мужчины предпринимают ход конем… Они отказываются от вступления в брак, саботируют это мероприятие. Что это им дает? А вот что…
Во-первых, нет единого хозяйства и объединения капиталов, а следовательно – нет уже и шансов с ним помериться в этом.
Во-вторых, женщина хочет в брак (а женщины в целом продолжают хотеть этого не меньше прежнего), а он отказывает, и в этой модели он сильный, а она – слабая. То есть он мужественный, потому как от его желания, решения и воли зависит положение женщины.
И, наконец, в-третьих, не вступая в законный брак, мужчина в целом представляет собой «сексуально свободного» субъекта, не обремененного никакими обязательствами перед женщиной. То есть женщина не может думать, что он должен быть ей верен, а коли так – то его «демонизм» чертовский и потому привлекательный в ее глазах необыкновенно увеличивается. В общем, опять же – рост фиктивной мужской мужественности.
Ну разумеется, любой частный случай – это частный случай. Я надеюсь, это понятно. Как, впрочем, и то, что невступление в брак для мужчины в сложившихся обстоятельствах стало самым удобным способом быть более «мужественным» в отношениях с женщинами. Таким вот странным образом устраняется этот внутренний разрыв между новой реальностью, где женщина стала активной и самостоятельной, и прежней, но сохранившейся в нас потребностью в наличии мужской, руководящей функции.
Нарушение прежних, устоявшихся веками традиций межполовых отношений не лишило женщину потребности в том, чтобы любить настоящего мужчину, а мужчину не лишило потребности быть «старшим», «главным», поводырем, так сказать, женщины. Эти потребности не пропали, а вот соответствующие возможности – в новых-то реалиях – и у тех и у других на нуле.
А тем временем объем требований, предъявляемых к мужчине, только растет, необыкновенно. Соответствовать этим завышенным требованиям все сложнее и сложнее, и как следствие – многие мужчины просто сходят с дистанции. Мужчины существенно упрощают формат своих отношений с женщиной… в целях самосохранения. Никаких взаимных обязательств, ничего серьезного, все сводится к примитивной модели – просто секс или секс и быт, пока не надоест. А еще мужчины упрощают эти отношения и в объемах «человечности»: «А чё с тобой разговаривать-то? Ты вообще кто такая? Ты мне что, мать или, может, жена?» Мужчина дискредитирует женщину, ее способности и потенциал, тем самым субъективно повышая свою собственную значимость.
Любовь и брак
Многие современные браки – это действительно что-то такое без знака качества, именно «браки». Ценность брака становится несущественной, ценность отношений, в общем, тоже уменьшается. И, вообще говоря, это общемировая тенденция. Помню, у меня был в качестве пациента юноша лет пятнадцати, который с шести лет жил за границей, учился там в самых престижных колледжах. Я его спрашиваю: «У тебя девушки были?» Он уточняет: «Долго или нет?» Я не понял: «Что значит „долго или нет“?» – «Сейчас нет, а один раз была долго», – отвечает. И я пытаюсь понять, что значит это «долго». Ну откуда в пятнадцать лет взяться этому «долго»? То есть если два года, например, то, выходит, это в тринадцать началось? «А „долго“ – это сколько?» – я спрашиваю с недоумением. «Почти месяц», – отвечает. Это, чтоб вы были в курсе, у них «долгий роман» называется – «почти месяц». Я уже не понимаю, что тогда «недолго». Что там было «коротко» и как это называлось? И какие отношения между людьми вообще могут за такое «долго» сформироваться, чтобы иметь право называться «долгими» в смысле серьезности дела?
И у нас в этой части то же самое происходит – снижается качество отношений между партнерами, их, так сказать, глубина и объем. Они выхолащиваются. Потребность в серьезных отношениях, в обретении пары, «своего человека» сохранилась – это вне всяких сомнений. Но нового «формата», адекватного современным реалиям, новых принципов того, как это должно происходить между людьми, не сформировалось. То есть где-то там внутри у них что-то такое клокочет, но на уровне сознания – а чего делать-то?! И в результате: встречаются два таких персонажа, у которых внутри что-то там клокочет, но на уровне сознания – полная прострация: «Чего делать? Зачем делать? Куда бечь?» И вот они пытаются что-то такое создать, наподобие отношений. И даже если брак между ними случается, то разводятся они уже на первом году жизни. Тут статистика ужасающая, сейчас львиная доля разводов приходится как раз на первые годы совместной жизни.
При этом надо понимать, что сам институт брака в новой России был дискредитирован самым чудовищным образом. Вы вспомните, какая отводилась роль семье в советское время – «молодая семья», «ячейка общества», «член партии не может разводиться» – и какая теперь отводится. Точнее – не отводится. Все, кому не давали – прямо или косвенно – разводиться в СССР, мигом развелись в начале 90-х. Количество разводов доходило до каких-то немыслимых цифр. Были годы, когда количество заключенных браков равнялось количеству разводов. Количество детей, воспитывающихся в неполных семьях, превысило все возможные пределы, а если семья неполная, то у ребенка и не формируется необходимой настроенности на создание брака.