Главный соперник Наполеона. Великий генерал Моро
Шрифт:
Штральзунд в то время являлся настоящей столицей Шведской Померании, в которой, в преддверии новой войны с Наполеоном, собирались высшие сановники коалиционных держав.
Но Моро как истинный Водолей поспешал не торопясь. Прежде чем покинуть Гётеборг, он позволил себе отдохнуть там три дня. Во время визита к генералу Иссену, командиру гётеборгского гарнизона, последний встретил его такими словами, сказанными с особым энтузиазмом: «В вашем лице вы привели к нам подкрепление в 100 000 человек».
1 августа 1813 года трое путешественников выехали в город Истад, расположенный в южной части Скандинавского полуострова. В этом городе поджидал специально снаряженный для них корабль, опять же приготовленный по приказу Бернадота.
В этот момент послышались первые звуки 21-го залпового пушечного салюта, который по приказу Бернадота был устроен в честь своего старого соратника и боевого товарища. Моро в сопровождении военных властей города прошел мимо почетного караула шведских гвардейцев, построенных в две шеренги, и прибыл в королевскую резиденцию, где был тепло принят губернатором Штральзунда вместо Бернадота, которого в данный момент не было в городе.
Только к вечеру, когда подходил к концу торжественный ужин, устроенный в честь Моро прямо в королевской резиденции, прибыл сам Бернадот. Все присутствующие встали при виде, как старые друзья бросились в объятия друг другу. Они не виделись почти 9 лет. Как много им хотелось рассказать! Сколькими тайнами и секретами мечтали они поделиться!
Генералу Моро были отведены комнаты во дворце. Два боевых товарища долго беседовали. О чем они говорили — нам неизвестно. Но мы уверены, что эти два воина могли говорить откровенно — с открытым сердцем. Они были почти одного возраста и разделяли одинаковые взгляды.
Моро, оставаясь республиканцем, был ли он удивлен тем, что в прошлом ярый приверженец республики Бернадот, на левой руке которого красовалась патриотическая татуировка, согласился стать шведским наследным принцем, а значит, вскоре и королем? Полагаем, что нет.
«Да, принц и вскоре король, — подтвердил Бернадот, — но монарх конституционный». Моро не был ярым фанатиком республиканских идей и предпочел не возражать. Вскоре их беседа, вполне вероятно, перешла на военные темы. Как тот, так и другой, но по разным причинам, желали падения Бонапарта. Моро хотел спасти Францию. Бернадот, возможно, уже перестал думать о французах и, позабыв все хорошее, чем он был обязан Наполеону, начал задумываться об интересах нации, которая доверила ему свою судьбу.
Он принял новую религию, чаяния и обычаи шведского народа, а также стал самым ревностным и последовательным союзником Александра I, имея в виду обещания последнего «закрыть глаза» после победы над Наполеоном на присоединение Норвегии к Швеции.
Обладая лишь скудной информацией, почерпнутой из американских газет о положении в Европе после выхода Великой армии из России, Моро с жадностью слушал Бернадота о новой военно-политической обстановке. Он узнал, что Наполеон так поспешно оставил армию в России не из-за того, что «хотел избежать казачьих пик или взбунтовавшихся французских солдат», а отправился в Париж, чтобы восстановить правительство, пошатнувшееся в результате отважного, но неудачного государственного переворота, предпринятого республиканскими генералами Мале и Лаори.
Для Моро оказалась тяжелой мысль о том, что эти два мужественных человека заплатили жизнью за свое поражение, но в нем все-таки крепла уверенность в том, что в самой Франции существует либеральная оппозиция, готовая использовать любую возможность, чтобы сокрушить власть тирана. Почему бы ему, Моро, не стать вождем этой оппозиции?
«Я отомщу за вас, мои дорогие товарищи — Лаори, Мале, за вас, братья Лекурб, один судья, другой — генерал, за преданность правосудию и дружбе в ходе процесса надо мной. Вы незаслуженно оказались в бесславной опале, — думал Моро, — но ничего, скоро наступит очередь этого злого корсиканца! Он уже перестал быть непобедимым! Наступит час — и он будет повержен!»
Затем Бернадот рассказал, как союзники собираются отомстить «корсиканскому чудовищу».
В феврале 1813 года Пруссия присоединилась к союзу между Англией, Испанией и Россией. Однако Наполеон, быстро собрав новую армию, вернулся в Германию и разбил пруссаков и русских при Лютцене 2 мая 1813 года и при Баутцене 20 дней спустя.
Затем Австрия выступила в качестве посредника, и 4 июня в Плесвице было заключено перемирие, во время которого должны были обсуждаться условия нового мирного договора. На самом деле союзникам нужна была передышка для урегулирования некоторых разногласий, в ходе которой они договорились между собой сначала в Рейхенбахе, а затем в Трахенберге, что еще более укрепило их союз.
Меттерних от имени союзных держав поставил Наполеона в известность, что мир не будет заключен до тех пор, пока он не откажется почти от всех своих завоеваний.
Услышав это, Наполеон был взбешен, но гнев его оказался напрасным. Все, что ему удалось достичь — лишь продолжения перемирия, в ходе которого союзники, собравшись в Праге, решили изменить свои первоначальные предложения.
Затем Бернадот резюмировал:
«Конгресс, начавшийся 31 июля в Праге, скоро завершит свою работу. Я знаю, что новые требования коалиционных держав будут еще более суровыми, чем предыдущие. Наполеон их отклонит. Тогда Австрия объявит ему войну, и военные действия возобновятся. Война будет кровопролитной. Но ее исход у меня не вызывает сомнений. Англо-испанская армия герцога Веллингтона перейдет реку Бидасоа и атакует средиземноморское побережье и юг Франции. Огромные армии коалиции выдвинутся из Богемии, Венгрии и из глубин России и ускоренным маршем пойдут на запад. Что сможет им противопоставить Бонапарт? Ничего или почти ничего: несчастных мальчиков, отнятых от семейного очага, и стариков — это не настоящие солдаты».
Говоря эти слова, Бернадот еще не знал, что именно с этой армией, состоявшей из стариков и мальчишек, Наполеон покажет чудеса военного искусства во время кампании 1814 года во Франции.
Бернадот оказал Моро по-настоящему королевский прием. Во дворце в Штральзунде почти ежедневно происходили официальные встречи, приемы, званые вечера. В них принимали участие видные политики, союзные дипломаты и генералы, французские эмигранты из знатных дворянских родов, банкиры и богатые купцы Шведской Померании. Все эти люди, гордясь приглашением на столь почетные мероприятия, с нескрываемым любопытством смотрели на Моро и внимали словам этого известного французского генерала в изгнании, который, как утверждали, срочно приехал из Америки, чтобы отомстить Наполеону. Вся эта светская публика поражалась тому, насколько скромно был одет знаменитый герой Гогенлиндена по сравнению с ними. Темно-синий фрак простого покроя без шитья, галунов, тесьмы и прочих узоров, лишенный звезд, крестов и других атрибутов военных подвигов, резко контрастировал с пышной униформой генералов и богато одетых гражданских лиц. Все они плотным кольцом окружали его, поздравляли, вглядывались в его лицо, задавали вопросы и льстили. А он, со свойственной ему скромностью, отвечал тихим спокойным голосом, мягко отклоняя похвалу в свой адрес и аккуратно обходя слишком прямые вопросы.
— Это правда, генерал, что вы прибыли сюда для того, чтобы взять на себя командование русской армией в борьбе с Наполеоном? — спрашивали его.
— Полагаю, что если она этого захочет, то вместе мы сможем его одолеть, — корректно отвечал он.
Утром 10 августа 1813 года, прощаясь с Бернадотом и собираясь отправиться в Прагу, где его ждал царь, Моро очень обрадовался, когда увидел Рапателя, который только что приехал из главной штаб-квартиры союзной армии.