Глаз Пернатого Змея
Шрифт:
— На столе? — удивилась Татьяна. — Это что-то новенькое… раньше он себе такого не позволял…
— Счастливо оставаться! — бросила ей Лола и закрыла за собой дверь ресторана.
С тех пор как вчера вечером Георгий Бакланов вошел в квартиру своей старинной подруги Альбины, он не произнес ни слова. Молча прошел в комнату, одним мановением руки отказался от ужина, чая, водки, душа, горячей ванны и даже постельного белья. Как лег на диван одетым, так и пролежал всю ночь, глядя в потолок.
Альбина не доставала его пустыми разговорами, не суетилась вокруг, не бегала
Квартира у Альбины была двухкомнатная, так что они не мешали друг другу.
Ночью Георгий и не пытался заснуть. Он смотрел, как по потолку пробегают светлые полосы от проезжающих редких машин, и не думал ни о чем. Кажется, под утро он все-таки забылся тяжелым сном. И проснулся от легкого скрипа двери.
Вошла Альбина, поставила перед ним на столик чашку чая и вазочку с шоколадными конфетами. Так она поступала всегда, когда ему было плохо, она знала, что это — самое действенное средство для того, чтобы привести его в норму.
Чай был очень горячий и крепкий. Георгий выпил его почти залпом, после чего в голове немного прояснилось. Он подвигался на диване, чтобы размять затекшие мышцы, и снова затих надолго.
Альбина тихонько двигалась по квартире. Вот деликатно звякнула чашка, чмокнула дверца холодильника, зашумела вода в ванной. Что-то упало и покатилось в прихожей, прозвенела мелодия мобильника, Альбина поговорила шепотом, как будто в доме тяжелобольной.
Георгий смотрел перед собой пустым, невидящим взглядом. Он вспоминал свою недолгую семейную жизнь и пытался понять, что его больше мучает — то, что он потерял жену, или то, что, собственно, не успел ее как следует узнать. Собственно, он прожил полтора года рядом с незнакомкой. Может быть, ему было бы сейчас легче, если бы он знал о ее детстве, о ее юности, если бы у них были общие воспоминания, к примеру, как с Альбиной…
Альбина словно почувствовала его мысль. Она вошла в комнату, взяла пустую чашку и спросила:
— Хочешь еще чаю? Или будешь завтракать?
Он вспомнил, как Альбина отпаивала его чаем много лет назад, когда умер его отец, — и вдруг заговорил, пытаясь выразить в словах то, что его мучило.
— Ты понимаешь, она меня не пускала в свою душу. Между нами всегда была какая-то дистанция. Я знал, конечно, что-то о ее прошлом — к примеру, что она рано потеряла родителей, что они погибли при крушении вертолета, но Лена никогда не говорила, какими они были людьми, как она перенесла их смерть… я могу только догадываться, что чувствовала пятнадцатилетняя девочка, потеряв единственных близких людей… мало того, оставшись совершенно одна так далеко от дома, от привычной обстановки, на Дальнем Востоке…
В глубине души он знал, что зря все это говорит. Совершенно незачем было рассказывать ей о своей семейной жизни. Это его проблемы, только его, тут она ему не помогла бы. Но с тех пор, как он узнал, что жену убили, у Георгия было такое чувство, что он — спущенный воздушный шарик, всеми брошенный и никому уже не нужный. Пустой и бесполезный. Ни на что не годный. Никогда.
Он
Как же ее звали — Галя, Гуля… нет, не вспомнить. То есть ему казалось тогда, что он влюбился. И не нашел ничего умнее, чем познакомить ее с Альбиной. Алька держалась отлично, но та, вторая, Гуля или Галя, хоть и была дурочкой, но все же сумела разглядеть кое-что. И объяснила все это Георгию — мол, эта твоя… да она же втрескалась в тебя до безумия! Так на тебя смотрит…
Он сначала не поверил, потом прокрутил в голове кое-какие воспоминания — как Альбина заботилась о нем, опекала, защищала — и дико разозлился. Вот, оказывается, в чем дело.
С этой Гулей или Галей они расстались через месяц, но с Альбиной отношения в тех пор разладились. Все ее советы и рассуждения он принимал в штыки, ему казалось, что она пытается заявить на него свои права. Он никак не мог представить себе, что девочка с косичками, которая ловко кинула ему в свое время резиновый купальный круг, давно выросла. И он сам вырос, и теперь нужно воспринимать ее как-то по-другому.
Дурацкая юношеская безапелляционность!
Сейчас Альбина сидела напротив него, внимательно слушая. Она понимала, что Георгию нужно просто выговориться, что он не нуждается в ее ответах, может быть, вообще не замечает ее. Однако, услышав его последние слова, она невольно заинтересовалась:
— Ты говоришь, что ее родители погибли в аварии вертолета на Дальнем Востоке?
— Да, это случилось шестнадцать лет назад… — отозвался Георгий, подняв на Альбину удивленный взгляд. Он как будто только сейчас ее заметил, только сейчас понял, что разговаривает с живым человеком, а не с самим собой. Что он вообще не один в комнате.
— Ее отец был военным, полковником, — продолжил он. — Он летел в удаленную военную часть, где должен был провести какую-то проверку, и взял жену с собой. Причину аварии так и не установили…
— Я слышала про этот случай, — проговорила Альбина.
Ему показалось, что она говорит что-то просто так, чтобы его расшевелить, отвлечь от тяжелых мыслей. Так ведут себя с ребенком или с тяжелобольным — не спорят, соглашаются во всем. Но нет, она говорила спокойно и прямо — она действительно слышала про такой случай. И Георгий неожиданно заволновался:
— Что ты об этом слышала? Откуда? Разве ты жила на Дальнем Востоке?
— Жить — не жила, — с готовностью ответила Альбина, — но была как-то раз, и довольно долго. Дело в том, что мой крест… мой Дмитрий — певец, на которого я работаю, ну, ты видел его… Так вот, он сам родом оттуда, с Дальнего Востока, и двенадцать лет назад, когда его слава была в самом зените, он решил устроить рекламный тур на свою малую родину. Конечно, там его принимали по-царски! Еще бы, столичная звезда, знаменитость, да еще земляк! Каждый маленький начальник хотел принять его у себя и поразить дальневосточным размахом. Ну, а места там такие, что вертолет — основное средство передвижения. Особенно весной и осенью, когда дороги становятся непроходимыми. Так вот, как-то мы летели на вертолете в отдаленный поселок, и вдруг мотор вертолета отказал…