Глаз тигра
Шрифт:
На Сент-Мери я купил себе двадцать пять акров уединения. Своими руками выстроил дом – четыре комнаты, крытая тростником крыша, просторная веранда – высоко над белым пляжем. Если не считать редких случаев, когда обстоятельства вынуждали меня браться за ночные вояжи, я старался не сбиваться с пути истинного. Это мне удавалось.
Было поздно, когда я вырвался из плена воспоминаний. В лунном свете прилив подкрадывался к пляжу. Я бросил прощальный взгляд на море и вернулся в дом, где заснул до утра сном невинного младенца.
На следующий день компания появилась вовремя. Они вышли из такси у начала пристани, когда я уже заводил «Балерину». Оба ее мотора нежно урчали.
Я наблюдал за их приближением, сосредоточив внимание на третьем в их компании. Вопреки ожиданиям это оказалось нечто другое. Высокий и подтянутый, с открытым, доверчивым лицом и темными мягкими волосами. В отличие от других, его лицо и руки были покрыты темным загаром, отчего зубы казались очень крупными и белыми. На нем были надеты джинсовые шорты и белая майка. У парня были широкие плечи отличного пловца и крепкие руки. Я понял, что нырять с аквалангом будет он.
На его плече висела большая холщовая сумка с принадлежностями. Он нес ее без видимых усилий, хотя было заметно, что она достаточно тяжела; при этом он дружелюбно беседовал с двумя остальными, которые односложно отвечали ему. Они шли у него с двух сторон, словно тюремные надзиратели.
Он взглянул на меня, поравнявшись с «Балериной», и я увидел как он молод и полон нетерпения. Оно сразу бросалось в глаза. Вообще-то он напоминал мне самого себя десятью годами раньше.
– Привет, – произнес он с улыбкой, такой непринужденной и дружелюбной. Я заметил, какой он чертовски красивый парень.
– Салют, – ответил я. У меня сразу возникла к нему симпатия, хотя казалось странным, что его так угораздило попасть в эту волчью стаю. Под моим руководством они снялись с якоря, и из этого нетрудного упражнения я понял, что новый парень – единственный из них, кто умеет обращаться с небольшими судами.
Когда мы вышли из гавани, он и Матерсон поднялись на мостик. Матерсон слегка взмок и запыхался после непродолжительной, но непривычной работы. Он представил мне новичка.
– Это Джимми, – сказал он, переведя дух. Мы пожали руки, и я на взгляд определил его возраст – чуть больше двадцати. Разглядев его вблизи, я не нашел причин менять мое первоначальное мнение о нем. У него был спокойный, даже невинный взгляд серых глаз, а пожатие сухим и крепким.
– Она у тебя просто чудо, шкипер, – произнес он. Это мне было также приятно слышать, как если бы матери сказали, что ее ребенок – истинный ангел.
– Да, старушка еще ничего, – признал я.
– Сорок четыре – сорок пять футов в длину?
– Сорок пять, – ответил я. Он мне нравился все больше.
– Джимми будет давать вам указания, а вы должны им следовать, – сказал мне Петерсон.
– Прекрасно, – ответил я.
Несмотря на загар, было заметно, что Джимми слегка покраснел.
– Это не указания, мистер Флетчер, я просто буду говорить вам, куда нам следовать.
– Хорошо, Джим. Я тебя понял.
– Как только мы покинем остров, поверните на запад.
– И как долго идти в этом направлении? – спросил я.
– Мы хотим пройти вдоль африканского побережья, – вставил Матерсон.
– Замечательно, просто великолепно! – сказал я. – Но разве вам не известно что там не вывешивают приветственных флагов, когда приближаются чужаки?
– Постараемся держаться подальше от берега.
Я на мгновение задумался. Меня так и подмывало вернуться назад на Адмиралтейскую пристань и высадить на берег всю эту компанию.
– И куда вам надо – севернее или южнее устья реки?
– Севернее, – сказал Джимми.
Это слегка меняло их план в лучшую сторону. К югу от реки побережье патрулируется вертолетами, и не вздумай кто сунуть нос в их территориальные воды. Днем бы я туда не пошел ни за какие деньги. К северу побережье было более пустынно. Возле Зинбаллы курсировало единственное спасательное судно, и если вдруг случалось, что его моторы были в исправности, то команда скорее всего находилась в полном бесчувствии, напившись пальмовой самогонки, которую здесь производили повсеместно. Когда же команда и моторы находились в рабочем состоянии одновременно, они были в состоянии делать не более пятнадцати узлов. Моя «Балерина», если ее хорошенько попросить, делала двадцать два. Ну, а последняя мелочь состояла в том, что я мог провести «Балерину» через лабиринт прибрежных рифов и островков в самую темную ночь при ревущем муссоне, зная по своему опыту, что командир спасательного судна, как правило, избегает подобных экстравагантностей. Даже в яркий солнечный день, когда море было спокойно, как блюдце, он предпочитал тишину и умиротворенность залива Зинбалла. Говорили, что он ужасно страдает от морской болезни, и свое нынешнее положение получил потому, что его отправили подальше от столицы, где будучи министром в правительстве, он оказался замешанным в одном неприятном дельце: никто не мог объяснить, куда исчезала в больших количествах зарубежная помощь.
С моей точки зрения, он был идеальной кандидатурой на эту должность.
– Ну ладно, – согласился я, повернувшись к Матерсону. – Но, я боюсь, ваша просьба будет стоить вам еще 250 долларов в день – за риск принято платить.
– Боюсь, что вы правы, – мягко произнес он.
Я провел «Балерину» недалеко от Устричного мыса. Было ясное утро; на высокое чистое небо набегали небольшие облака и повисали над каждым из островков мягкими, ослепительно белыми комками.
Стремительный разбег океанских ветров встречал мощную преграду африканского континента и обрывался здесь. Мы шли прямо в пролив; время от времени порывы ветра покрывали бледно-зеленые воды темной рябью, а иногда белыми барашками волн. «Балерина» это просто обожала: это давало ей повод порезвиться и повертеть попкой.
– Вы что-то ищите или просто так? – как бы невзначай спросил я. Джимми уже было повернулся, чтобы ответить мне. Он просто сгорал от нетерпения, а в глазах плясали огоньки.
– Просто так, – перебил его Матерсон с холодными нотками в голосе, и на лице его появилось предупреждающее выражение. Рот Джимми тотчас закрылся.
– Я знаю эти воды – каждый островок, каждый риф, и мог бы помочь сэкономить время и немного денег.
– Это любезно с вашей стороны, – Матерсон поблагодарил меня с издевкой в голосе. – Однако, я полагаю, что мы справимся.
– Что же, хозяин – барин, – пожал я плечами.
Матерсон взглянул на Джимми и кивком головы приказал следовать за ним на нижнюю палубу. Они постояли на корме, и Матерсон что-то спокойно и твердо выговаривал ему минуты две. Я видел, как Джимми густо покраснел: выражение его лица изменилось, и он по-мальчишески надулся. Было понятно, что ему как следует промыли мозги на предмет соблюдения конспирации. Когда он вернулся на мостик, то весь кипел от гнева, и впервые я заметил его решительную линию подбородка. Да, он не просто смазливый парень, – подумал я. Явно по приказу Матерсона из салона появился горилла Гатри и поставил свой мягкий стул так, чтобы сидеть лицом к мостику. Затем он развалился на нем, но, даже расслабившись, походил на отдыхающего леопарда – так сильно сквозила его готовность к насилию. Он наблюдал за нами, перекинув ногу через подлокотник, а на его коленях был сложен легкий пиджак, в кармане которого угадывалось нечто тяжелое. «Счастливый кораблик» – усмехнулся я про себя.