Глаз тигра
Шрифт:
К тому времени, когда я достиг северной оконечности острова и довольно высоко взобрался на склон, чтобы посмотреть на глубоководный пролив, кораблик уже успел отплыть на целую милю, твердо держа курс на видневшийся вдали берег Африки – крошечный белый силуэт на фоне зеленых красок моря и более резкой голубизны неба.
Я сунул карабин под мышку и нашел удобное место, откуда мог наблюдать движение судна. По моим часам было десять минут одиннадцатого, и я начал беспокоиться, как бы ящик со взрывчаткой, привязанной под кормой, не оторвало течением и не смыло винтами.
Спасательное судно как раз проходило между подводными внешними рифами, перед тем, как выйти в открытые прибрежные воды. Вода над рифами мерно вздымалась, будто какое-то чудовище, лежа на дне, выдыхало на поверхность белую пену.
Крошечное белое пятнышко судна казалось призрачным и воздушным в бескрайних просторах моря и неба, и вскоре оно сольется с белой рябью, поднятой ветром и течением на морской глади.
Оно взорвалось как-то без эффекта – расстояние смягчило жестокую картину, а звук слился с гудением ветра. Просто внезапно взметнулся невысокий столб воды, и поглотил крохотное суденышко. Он был похож на страусиное перо, мягкое и колышащееся на ветру. Оно согнулось, достигнув полной высоты, а затем, потеряв форму, растеклось по неровной поверхности моря. Звук донесся спустя несколько секунд, будто приглушенный раскат грома пощекотал мои все еще чувствительные перепонки, и мне показалось, что дуновение ветра по лицу было докатившейся до меня слабой воздушной волной.
Когда пена рассеялась, пролив вновь был пустынен, от крошечного судна не осталось и следа, а там, где оно недавно прошло, была лишь поднятая ветром рябь.
Я знал, что вместе с приливом нагрянут отвратительные альбакорские акулы. Они живо учуют в воде кровь и куски мяса, и вряд ли те, кто чудом остался жив, смогут избежать встречи с тупыми прожорливыми убийцами. Особенно повезет тем рыбкам, что наткнутся на Сулеймана Дада, думал я, если, конечно, они не узнают в нем родственную душу и окажут ему профессиональную привилегию. Это была невеселая шутка, и удовольствие от нее улетучилось мигом. Я встал и начал спускаться к пещере.
Я обнаружил аптечку. Она была взломана, а содержимое ее раскидано во время вчерашнего грабежа, но я собрал достаточно материала, чтобы промыть и перебинтовать пальцы Шерри. У нее вырвали три ногтя, и я опасался, как бы не были повреждены их корни – иначе ногти не отрастут вновь. Но когда Шерри высказала те же опасения, я отмел их безоговорочно.
Как только я перевязал ей раны, я заставил ее проглотить пару обезболивающих таблеток и приготовил ей постель в темном дальнем правом углу пещеры.
– Отдыхай, – сказал я ей, опустившись на колени, чтобы нежно поцеловать. – Постарайся уснуть. Я приду за тобой, когда мы будем готовы отплыть.
Чабби уже занимался необходимыми приготовлениями. Он проверил вельбот, и нашел его в хорошем состоянии, не считая нескольких дыр от шрапнели. Мы заделали их замазкой Прэтли из походного набора и оставили вельбот на пляже.
Яма, в которой был зарыт сундук, стала братской могилой мужчинам и женщине, лежащим мертвыми вокруг нее. Мы уложили их, как сардины в банку, и присыпали рыхлым песком.
Затем мы выкопали золотую голову из ее собственной ямы. Сверкающий глаз все так же сидел посередине лба. Шатаясь под тяжестью ноши, мы перенесли ее в вельбот и положили на надувные полиэтиленовые подушки. Пластиковые пакеты с сапфирами и изумрудами я засунул себе в рюкзак, который положил возле головы.
После этого мы вернулись к пещере и забрали оттуда остатки оборудования и продовольствия – канистры с водой и горючим, акваланги и компрессор. День уже клонился к вечеру, когда мы наконец все погрузили в вельбот, и я почувствовал усталость. Я положил карабин поверх кипы груза и шагнул назад.
– О’кей, Чабби? – спросил я, закуривая сигарету, и мы сделали первый перерыв. – Кажется, уже можно отплывать.
Чабби сделал затяжку, выпустил длинное облако синего дыма и сплюнул в песок.
– Только схожу наверх и принесу Анджело. – пробормотал он, а когда я уставился на него, продолжал: – Не могу оставлять там парня. Здесь ему так одиноко. Он бы захотел быть вместе со своими в христианской могиле.
Так что я отправился назад к пещере, чтобы привести Шерри, а Чабби выбрал рулон брезента и скрылся в надвигающихся сумерках.
Я разбудил Шерри и проследил, чтобы она потеплее оделась в один из своих свитеров. Затем я дал ей еще две таблетки кодеина и повел к пляжу. Было уже темно. В одной руке я сжимал фонарик, а другой придерживал Шерри. Мы подошли к пляжу и я на минуту остановился в раздумье. Мне казалось, что-то было не так, и я посветил фонариком на сваленный в лодке груз. Я тут же понял, в чем дело, и мгновенно почувствовал спазм в животе. Исчез карабин, а я оставлял его лежащим в вельботе.
– Шерри, – настойчиво прошептал я. – Присядь и оставайся здесь, пока я тебя не позову.
Она тут же опустилась на песок возле днища вельбота, а я в отчаянии принялся искать оружие. Сначала я подумал о подводном ружье, но оно было завалено канистрами, мой нож все еще торчал в стволе пальмы, я совсем позабыл о нем. Может, сгодится ключ из ящика с инструментами, только и успел подумать я.
– Ладно, Харри, твое ружье у меня, – раздался в темноте за моей спиной низкий хрипловатый голос. – Не поворачивайся и не делай глупостей.
Он должно быть лежал в роще, после того, как забрал ружье, а теперь бесшумно подкрался к нам. Я окаменел.
– Не поворачивайся, брось назад мне твой фонарь. Через плечо.
Я выполнил его приказ и услышал, как хрустнул песок у него под ногами, когда он согнулся за ним.
– Прекрасно, а теперь повернись, но помедленней.
Когда я повернулся, он направил мощный слепящий луч света мне прямо в глаза. Однако, я все равно мог различить громадные телеса человека позади луча.
– Удачно доплыл, Сулейман? – спросил я. Мне было видно, что на нем были лишь короткие белые трусы, и его неохватное брюхо и толстые бесформенные ноги блестели от влаги в отраженном свете фонарика.