Глаз урагана
Шрифт:
– Поняла. Мы будем как жуки-притворяшки, да? Надеетесь, нас не тронут?
Галатей расхохотался, проделав это совершенно естественно.
– Нет, Наташенька. На милосердие врага рассчитывать нельзя ни при каких обстоятельствах.
– Тогда зачем прикидываться окочурившимися?
– Прикидываться будете вы. Я отнесу вас в машину «Скорой помощи», представлюсь сотрудником российского посольства и свяжусь с консулом. Полицейские, конечно, подойдут, чтобы узнать, в чем дело. Специально для них я буду говорить по-английски.
– Что это даст? – осведомилась Наташа.
– Они ни за какие деньги не отважатся арестовать
– Русские?
– А кого бы я еще называл нашими. Американцев?
Наташа кивнула и, помявшись, предупредила:
– Учтите, когда будете нести меня, вам может показаться, что я тяжелая. Но на самом деле во мне ни грамма лишнего веса. Просто мне придется полностью расслабиться, а когда человек расслаблен, он делается тяжелее, чем на самом деле.
– Принято, – подмигнул Галатей. – Я справлюсь.
– Вы говорите так, будто вам предстоит рояль нести, а не женщину.
– Женщину, Наташенька, женщину. Да еще какую!
– Ха! Наконец-то расщедрились на комплимент! Хоть стой, хоть падай.
– Падай, – шепнул Галатей.
– Ну раз ты настаиваешь…
Так, неожиданно для себя, они перешли на «ты». А через короткий промежуток времени сблизились еще сильнее. Настолько, что Наташа еще долго не могла забыть крепкое объятие Галатея, а он – упругость ее горячего тела. И оба втайне посетовали на то, что лететь на родину им довелось разными самолетами.
Глава двадцать первая
Отозван из Египта, но в Управлении внешней разведки не появился, в Москве не найден, на территории Российской Федерации не замечен.
Беликов не был уверен, что именно так звучит оперативная сводка о его исчезновении, однако почему-то ему казалось, что он угадал. На протяжении последних дней он повторял эту фразу снова и снова, как заклинание, как молитву, как мантру. Не появился, не найден, не замечен. Короче, ищи ветра в поле!
Мысль о побеге возникла сразу после звонка Галатея. Ах, сволочь! Ведь он специально построил телефонный разговор так, чтобы скомпрометировать Беликова перед американцами. Ну и ладно. Может, оно и к лучшему. Работать на двух хозяев выгодно, но чересчур уж хлопотно и опасно. В конечном итоге «кротов» отлавливают, потрошат на допросах и выбрасывают на помойку. Но это – бестолковых «кротов», доверчивых, не видящих дальше собственного носа. Беликов же все предусмотрел. Месяц за месяцем он готовил себе теплое местечко на случай провала.
В самолет Каир – Москва вошел один человек, а по трапу в Шереметьево спустился совсем другой – в массивных очках, сутулый, щекастый. Дело техники. Чтобы кардинально изменить внешность, достаточно сунуть в рот пару орехов, увеличить глаза мощными линзами, напялить яркий пиджак и зализать волосы за уши. Был Беликов, да сплыл по прибытии в столицу. А на следующий день – всплыл. В шахтерском городе с пирамидами терриконов и сугробами тополиного пуха вдоль бордюров. Под другим именем, с другими документами и новым местом прописки. Донецк – временное пристанище. Когда суета вокруг похищенной программы уляжется, Беликов сложит кредитные карточки стопочкой, стопочку сунет в нагрудный карман и отправится в загранпутешествие, из которого уже никогда не вернется ни в Россию, ни на Украину. Хватит с него нервотрепки. Он уходит на заслуженный покой.
Беликов полюбовался своим отражением в черном окне автобуса, усеянном дождевыми каплями, и остался доволен увиденным. Одет неброско, под стать большинству мужчин рабоче-уголовного Донбасса, коротко стрижен, вроде как недавно брит. Единственное, что выделяло его среди прочей публики, так это развернутая газета в руках. От некоторых привычек трудно отказаться. Но кому какое дело, чем занимается одинокий пассажир, втиснувшийся на заднее сиденье автобуса № 77 и едущего, как остальные, домой после изнурительного рабочего дня?
Не то чтобы Беликов действительно работал, однако сегодня он подустал. Целый день мотался по донецким турфирмам, потом побывал в двух агентствах недвижимости, подыскивая пристанище на два-три ближайших месяца. Однокомнатная квартира в микрорайоне Текстильщик, снятая впопыхах, его не устраивала. Дом гостиничного типа, хлипкие двери, тонкие перегородки, маргинальные соседи. Беликову хотелось чего-нибудь более надежного. Пусть на окраине, но в спокойном, тихом месте. И газета, которую он изучал, была открыта на разделе «Аренда жилья». Почему бы не почитать, если внутри автобуса горит свет, а снаружи не видать ничего, кроме сияния фар, отражающихся в лужах?
Беликов встряхнул газету, расправляя ее перед глазами. Не стоило ему вести себя так, словно он находился в московском метро, а не в переполненном донецком автобусе.
Шуршание газетных страниц привлекло недоброе внимание дерганого пассажира с плотно стиснутыми губами, за которыми угадывался неумолчный скрежет зубов. То ли дрянной плодово-ягодной бормотухи перебрал скрежетальщик, то ли поцапался с кем-то на работе, а может, просто имел вздорный характер, но, как бы то ни было, Беликов ему активно не понравился.
– Что, мент, – сказал он, глядя сквозь частокол рук, держащихся за поручень, – в общественном транспорте трястись – это тебе не на «луноходе» с антенкой раскатывать, а?
Беликов не имел ничего общего с милицией, да и к чужим разговорам не прислушивался, но сразу понял, что обращаются к нему, и оторвал взгляд от столбцов с объявлениями. Напрасно. Не подними он глаз, никто бы не догадался, что в них не отражается готовность дать отпор агрессору.
– Не обознался, – удовлетворенно констатировал тот. – Сперва сомневался, ты или не ты. Зря сомневался. Память у меня дай боже всякому. – Пассажир посмотрел по сторонам, предлагая окружающим разделить переполняющее его злорадное торжество. – В позапрошлом году иду со смены, а тут патруль. И этот с ними, за старшего. – Последовал кивок на поспешившего уткнуться в газету Беликова. – Главное, я в тот вечер, кроме пива, ничего в рот не брал, а они цап, и повезли… Эй, мент! Помнишь, как ты у меня деньги из карманов выгреб и часы забрал?.. Молчит. Шлангом прикидывается. – Пробираясь по проходу в заднюю часть автобуса, пассажир продолжал посвящать общественность в историю своих злоключений: – Без копейки оставили, рожу начистили, еще и протокол накатали, сволочуги. На службе они герои, а как в гражданку переоденутся, так тише воды ниже травы. Правильно я говорю, мент?