Глаз в пирамиде
Шрифт:
После исчезновения Сола Гудмана и Барни Малдуна агенты ФБР прочесали квартиру Малика вдоль и поперек. Все было сфотографировано, дактилоскопировано, взято на анализ, запротоколировано и по возможности отправлено в криминалистическую лабораторию в Вашингтон. Среди изъятых при обыске предметов была короткая записка на обратной стороне обеденного счета «Плейбой-клуба», явно написанная не рукой Малика. Смысла ее никто не понял, но для порядка ее подшили к делу.
Записка гласила: «Долы Мейчена = дхолы Лавкрафта?»
Двадцать пятого апреля почти весь Нью-Йорк гудел, обсуждая невероятное событие, которое произошло перед рассветом в лонг-айлендском
Однако Дэнни Прайсфиксера из отдела по борьбе с терроризмом мало интересовало это странное происшествие, пока он мотался по запруженным улицам с одного конца Манхэттена на другой, опрашивая всех свидетелей, которые могли разговаривать с Джозефом Маликом в последнюю неделю до взрыва в «Конфронтэйшн». Результаты бесед оказались одинаково неутешительными: кроме замечаний о возросшей в последние годы скрытности Малика, ни один из опрошенных не сообщил полезной информации. На город снова опустился смог-убийца, который стоял вот уже седьмой день подряд, и некурящего Дэнни очень беспокоили хрипы в груди, что ничуть не улучшало его настроения.
Наконец в три часа пополудни он вышел из офиса «Оргазма» на Западной сороковой улице, 110 (один тамошний редактор был старым приятелем Малика и часто с ним обедал, но не смог предложить ни одной разумной версии случившегося), и вспомнил, что в двух шагах от него находится центральное отделение Нью-йоркской публичной библиотеки. Он почувствовал, что эта мысль таится в глубине его души еще с тех пор, как он увидел адресованные Малику странные докладные записки об иллюминатах. «Черт с ним, — решил он, — потрачу впустую еще десять минут этого впустую потраченного дня».
Слава Богу, затор у окошка заказов в читальном зале был поменьше, чем пробка на Канал-стрит. Через семнадцать минут ему выдали книгу Дж. Н. Марша «Атлантида и ее боги», и он начал перелистывать ее в поисках отрывка, который смутно помнил. Наконец на странице 123 он его нашел:
Ганс Стефан Сантессон отмечает существенное сходство майянских и древнеегипетских ритуалов посвящения. На это уже указывалось в глубокомысленных, но не слишком точных текстах полковника Черчварда о континенте My. Как мы показали, одержимость Черчварда Тихим океаном, основанная на полученных им в некоем азиатском храме сведениях о наших исчезнувших предках, заставила его приписать большую часть реальной истории действительно существовавшей Атлантиды вымышленному континенту My. Но этот отрывок из «Постижения My» Сантессона (Paperback Library, Нью-Йорк, 1970, стр. 117) нуждается в небольшом исправлении:
Далее его отводили к Трону Возрождения Души, где происходила церемония Инвеституры, или Иллюминизации. Затем он подвергался дальнейшим испытаниям, после чего добирался до Зала Востока, до Трона Ра, чтобы стать истинным Мастером. Он сам видел в отдалении нетварный свет, излучавший абсолютное счастье будущего… Другими словами, как пишет Черчвард, и в Египте, и у майя посвящаемый должен был «выдержать» (то есть пережить) «испытание огнем», чтобы его признали адептом. Затем адепту предстояло заслужить «подтверждение». Подтвержденный адепт уже должен был стать иллюминатом… Возможно, символический Дом Огня у киче-майя и сравнительно более поздний Зал Центрального Огня мистерий, которые, по преданию, совершались в Великой Пирамиде, должны были служить напоминанием о гибели My.
Если заменить My на Атлантиду, то в основном Черчвард и Сантессон правы. Разумеется, бог сам выбирал форму, в которой являлся во время последнего испытания. Поскольку эти боги, или ллойгоры на языке атлантов, обладали даром телепатии, они
Возможно, символический Дом Огня у киче-майя и жертвоприношения, которых требовали эти создания, весьма способствовали упадку Атлантиды, и можно предположить, что массовые сожжения скота, практикуемые кельтами во время Белтана, праздника костров, и даже ацтекская религия, которая превращала алтари в скотобойни, после исчезновения реальной угрозы ллойгора были лишь слабым отголоском устойчивой традиции. Естественно, мы не можем полностью понять цель этих кровавых ритуалов, так как не в состоянии постичь ни природу, ни вид материи или энергии, из которой состоял ллойгор. То, что в Пнакотических Манускриптах и на Элтдаунских Черепках высшего из этих существ называют Йок-Сототом, «Пожирателем Душ», наводит на мысль, что ллойгору требовалась какая-то энергия или психическая вибрация умирающей жертвы; физическое тело, как в случае культа трупоедения Ленг, употреблялось самими жрецами или же просто выбрасывалось, как это делали индийские туги.
В глубокой задумчивости Дэнни Прайсфиксер вернул книгу сотруднику библиотеки. В глубокой задумчивости вышел на Пятую авеню и остановился между статуями двух львов. «Кто-то из великих, не помню кто, когда-то задал риторический вопрос, — подумал он. — Почему происходят войны, если никто не хочет войны?» Он посмотрел на убийственный смог вокруг и задал себе вторую загадку: «Почему усиливается загрязнение воздуха, если все против загрязнения воздуха?»
Ему вспомнились слова профессора Марша: …если бы эти сущности продолжали существовать до наших дней (на чем настаивают некоторые оккультисты)…
Направляясь к машине, он прошел мимо газетного киоска и увидел, что даже в дневных изданиях главной темой по-прежнему оставалась трагедия в особняке Дрейка. Но трагедия не имела отношения к его проблеме, поэтому он ее проигнорировал.
Шерри Бренди монотонно повторяла про себя, поддерживая ритм движений рта… пятьдесят три больших носорога, пятьдесят четыре больших носорога, пятьдесят пять… Внезапно в ее плечи вонзились ногти Кармела и солоноватая струя жарко брызнула ей на язык. «Слава тебе, Господи, — подумала она, — наконец-то этот гад кончил». У нее устала челюсть, ныли растянутые мышцы шеи и болели колени, но по крайней мере у сукина сына сейчас поднимется настроение и он не будет ее бить за то, что она так мало может рассказать о Чарли и его жучках.
Она встала, хорошенько потянувшись всем телом, чтобы снять напряжение в мышцах ног и шеи, и посмотрела вниз, проверяя, не запачкано ли кармеловскими извержениями ее платье. Обычно мужчины хотели, чтобы она делала им минет в голом виде, но не это отродье Кармел. Он всегда настаивал, чтобы она надевала лучшее платье. Ему нравилось ее пачкать, и она это понимала, но все-таки бывают сутенеры еще похуже, а кайф каждый ловит по-своему.
Кармел откинулся на спинку кресла, все еще не открывая глаз. Шерри сняла с радиатора теплое полотенце и завершила ритуал, вытирая и нежно целуя его безобразный член, прежде чем заправить его обратно в ширинку и застегнуть молнию брюк. «Он действительно похож на мерзкую жабу, — злобно подумала она, — или неугомонного хорька».