Глаз в пирамиде
Шрифт:
Стелла рассмеялась.
— Джордж, просто прими это. Тебя ведь ничто не отвратит от секса, верно? Так что не стоит портить себе праздник.
— «Праздник»? Ты считаешь это чертово мерзопакостное гнилое представление праздником? Мать вашу так и перетак!
— Мать нашу? Э, нет, это только при посвящении в диаконы.
Джордж сердито покачал головой. Она не испытывала ни малейшего чувства стыда. Он умолк.
— Если у тебя есть жалобы, милый, обращайся с ними
— Постой! — окликнул ее Джордж. — Что все-таки означает это «Каллисти», а?
Но она ушла.
В тамбуре зала для инициации он нашел зеленую тунику и обтягивающие черные брюки. Ему не хотелось надевать эту одежду. Наверняка такую униформу носят все члены этого идиотского культа, к которому он не желает присоединяться. Но другой одежды не было. Стояла еще пара красивых черных ботинок. Все это было очень удобным и превосходно на нем сидело. На стене висело зеркало в полный рост, он посмотрел на себя и нехотя признал, что экипировка была потрясающей. На левой стороне его груди сверкало крошечное золотое яблоко. Надо бы еще помыть волосы, а то они уже начали слипаться прядями.
Пройдя еще две двери, он предстал перед Хагбардом.
— Тебе не понравилась наша маленькая церемония? — спросил Хагбард с преувеличенным сочувствием. — Мне очень жаль. Я так ею гордился, особенно теми эпизодами, которые позаимствовал у Уильяма Берроуза и маркиза де Сада.
— Какая гадость, — сказал Джордж. — А помещать женщину в яблоко, чтобы я не мог заниматься сексом с ней лично, а лишь использовать ее в качестве резервуара как… как объект. Ты превратил это в порнографию. И к тому же садистскую порнографию.
— Послушай, Джордж, — сказал Хагбард. — Давай посмотрим правде в глаза. Если бы не было смерти, не было бы секса. Если бы не было секса, не было бы смерти. А без секса не было бы ни эволюции сознания, ни эволюции человеческой расы. Поэтому смерть — неотъемлемая часть секса. Смерть — это цена оргазма. Лишь одно существо на этой планете бесполо, разумно и бессмертно. Пока ты извергал семя в символ жизни, я показал тебе оргазм и смерть в одном лице и довел это до твоего сознания. И ты никогда этого не забудешь. Это было постижение, Джордж. Разве не так?
Джордж неохотно кивнул.
— Это было постижение.
— И теперь в глубине души ты знаешь о жизни немного больше, чем раньше, ведь так, Джордж?
— Да.
— Ну что ж, спасибо, что вошел в Легион Динамического Раздора.
— Пожалуйста.
Кивком головы Хагбард подозвал Джорджа к краю балкона в форме лодки. Он показал рукой вниз. Далеко внизу в сине-зеленой среде, по которой они, казалось, летели, Джордж увидел холмистые участки земли, возвышенности, извилистые русла рек, а затем разрушенные здания. Джордж открыл рот от изумления. Внизу высились пирамиды, такие же высокие, как холмы.
— Это один из крупных портовых городов, — сказал Хагбард. — На протяжении тысячи лет сюда и обратно курсировали торговые галеры из обеих Америк.
— Как давно это было?
— Десять тысяч лет назад, — сказал Хагбард. — Это один из последних исчезнувших городов. Разумеется, к тому времени их цивилизация пришла в довольно сильный упадок. А сейчас у нас проблема. Иллюминаты уже здесь.
Из темноты выплыл крупный обтекаемый голубовато-серый объект и пристроился к субмарине. У Джорджа екнуло сердце. Очередной розыгрыш Хагбарда?
— Что это за рыба? Как ей удается не отставать от нас? — спросил Джордж.
— Это дельфин: не рыба, а млекопитающее. Вообще под водой они могут плыть намного быстрее, чем подводная лодка. Так что правильнее сказать, что мы не отстаем от них. Вокруг тел дельфинов образуется пленка, благодаря которой они скользят в воде, не вызывая турбулентности. Я изучил, как они это делают, и применил новые знания при проектировании субмарины. Мы можем пересечь под водой Атлантику меньше чем за сутки.
С пульта управления послышался голос. «Лучше стань прозрачным. Через десять миль ты окажешься в диапазоне действия их приборов».
— Хорошо, — отозвался Хагбард.
— С кем ты говоришь? — спросил Джордж.
— С Говардом.
Голос сказал: «Раньше я никогда не видел таких механизмов. Немного похожи на крабов. Раскопали уже почти весь храм».
— Когда иллюминаты делают что-то сами, они делают это превосходно, — заметил Хагбард.
— Кто такой Говард, черт побери? — не унимался Джордж.
— Это я. Снаружи. Приветствую вас, мистер Человек, — сказал голос. — Говард — это я.
Еще не в состоянии поверить, но уже догадываясь, что происходит, Джордж медленно повернул голову. Из-за стекла на него смотрел дельфин.
— Как он с нами разговаривает? — спросил Джордж.
— Он плывет рядом с носом лодки, где мы принимаем звуковые волны его голоса. Мой компьютер переводит его слова с языка дельфинов на английский. Микрофон, который находится здесь, в рубке, посылает наши голоса в компьютер, который переводит их на дельфиний язык и передает в воде соответствующие звуки.
— О-го-го, да-да-да, человеку рад всегда, — запел Говард. — Это новый человек, будем с ним друзья навек.
— Они много поют, — сказал Хагбард. — А также сочиняют стихи. Это значительная часть их культуры. Только у них поэтика неотделима от атлетики. В основном они плавают, охотятся и общаются друг с другом.
— И все это мы делаем с поразительной легкостью и необычайным мастерством, — заметил Говард, делая снаружи мертвую петлю.
— Веди нас к врагу, Говард, — сказал Хагбард. Говард выплыл вперед и запел: