Глаза, чтобы плакать (сборник)
Шрифт:
– Я люблю Мов, Люсия, и искренне верю, что мы будем счастливы!
Люсия махнула рукой, словно отгоняя мух...
– Ну что ж, увидим. Нет необходимости в спешке, вы согласны со мной?
Мов обняла мать за плечи и, глядя ей прямо в глаза, прошептала:
– Действительно, мама, нет никакой необходимости торопиться. Главное, у нас есть твое согласие...
Сделав над собой видимое усилие, Мов сухо поцеловала Люсию в лоб и вышла. Я знал, что она это сделала нарочно, чтобы дать нам возможность объясниться наедине. Но она ошиблась. Люсия вновь нацепила свои очки.
–
– В моей комнате?
– Да. Там мы сможем спокойно все обсудить. Отправляйся туда немедленно. Мне нужно кое-что доделать, и я к тебе присоединюсь.
Я взял такси до бульвара Монпарнас и уехал, не повидав Мов.
4
От этого внезапно назначенного мне свидания я не ждал ничего хорошего. Чем больше я об этом думал, тем больше меня смущало олимпийское спокойствие Люсии. Она восприняла новость не вздрогнув. Я не мог не восхищаться ее самообладанием, но оно казалось мне неестественным, я всерьез опасался последующего взрыва.
Люсия приехала через несколько минут после меня, одетая кое-как, даже не найдя нужным поправить макияж, и показалась мне усталой и постаревшей. С бьющимся сердцем я открыл дверь, заслышав ее шаги на лестнице, слегка посторонился, пропуская ее в комнату, и стал украдкой наблюдать за ней.
Актриса ласково улыбнулась.
– О, как же это все-таки высоко, – выдохнула она и в изнеможении рухнула на кровать. Грудь Люсии учащенно вздымалась.
Прислонившись спиной к двери, я настороженно смотрел на нее, не представляя, какую тактику ведения боя она изберет. Переведя дыхание, Люсия сладострастно потянулась.
– Слушай, муженек, давненько мы не были здесь вдвоем, не правда ли?
Я ничего не ответил.
– Только здесь я понимаю, как мне не доставало этого убежища в последние дни. Вот уж действительно: работаешь, работаешь и забываешь об истинных радостях этого мира...
Она привычно протянула мне руки.
– Иди ко мне, муженек!
Перед моими глазами возникла виденная час назад сцена из фильма. Как бы я хотел иметь сейчас револьвер и осторожно приставит его к затылку Люсии. С каким наслаждением я бы нажал курок... Вид живой актрисы сделался для меня невыносим.
– Ну иди же скорее ко мне. Можно подумать, что ты до сих пор девственник!
– Я попросил бы вас!..
– Ну не смотри на меня такими противными глазами, муженек!
– Я запрещаю вам называть меня подобным образом! Это выглядит смешно!
– О, да он строит из себя злюку! Иди ко мне!
Я приблизился к кровати, ведомый таинственной силой, действие которой должна испытывать на себе птичка, загипнотизированная гадюкой. Люсия схватила меня за руку и заставила сесть на кровать.
– Скажи-ка Морис, ты и ее любовник тоже?
Я подскочил.
– Вы с ума сошли!
– Почему? Это было бы естественно, коль скоро вы любите друг друга, разве не так?
В моей голове вновь раздался треск кинопроектора.
Я закрыл глаза.
– Что с тобой? Ты плохо себя чувствуешь?
Я приподнял веки и произнес:
– Люсия, мне кажется, я испытываю желание вас убить...
Она расхохоталась.
– Это естественно, дорогой, все молодые люди обязательно испытывают желание кого-нибудь убить, пусть даже самих себя. Подобное состояние не раз было описано в разных ученых книжках, ему даже дано название "боль от жизни".
Женщина откинула непокорную прядь с моего лба.
– Я люблю тебя таким. Ты сейчас на грани жизни и смерти. Но ты увидишь, что это пройдет. Очень скоро ты станешь скучным импозантным господином, полным забот и важных дел. Ты превратишься в земного, хуже того, в приземленного человека. Твои ноги нальются свинцом, а пальцы покроются грязным налетом от денег. А сейчас, пока этого не случилось, о, как же ты мне нравишься, муженек!
Она приподнялась, чтобы поцеловать меня. Тошнота подступила к моему горлу, и я неожиданно изо всей силы ударил ее кулаком по лицу, не заботясь о том, куда попаду. Голова актрисы запрокинулась, на скуле отчетливо отпечатался беловатый след от моего удара, но она даже не поднесла к этому месту руку. С полными слез глазами женщина прошептала:
– Поцелуй меня, мой дорогой, поцелуй меня, умоляю. Мне так необходимо напиться молодости с твоих губ...
Люсия вновь на моих глазах превратилась в столь ненавистную мне сучку в период течки. Я бросился прочь от кровати.
– Нет, Люсия, все кончено между нами. Я не могу больше. Поймите же наконец, что по возрасту вы годитесь мне в матери, почти что в бабушки!
– Заткнись!
– Вы старуха, Люсия. Во сне вы похожи на труп! Мне страшно! Страшно! Страшно!
Я зажал рукой рот, чтобы подавить крик, рвущийся из груди, но мне не удалось его удержать, и я завыл в полный голос, во всю силу своих легких, глядя на изможденное существо, корчащееся на кровати. И вновь проклятая сцена из фильма поплыла перед глазами... Пляшущие языки пламени, их отражение на потолке. Мы снимали не настоящий огонь, а ленты красной материи, прикрепленные к деревянной палке, которой ассистент манипулировал перед камерой. В кадре получилось настоящее пламя, оно усугубляло зловещую атмосферу.
Когда в фильме я выстрелил, Люсия долю секунды оставалась неподвижной. Затем ее рот открылся, как в ту ночь, кода я видел ее спящей, и вновь она стала похожей на труп еще до того, как рухнула на паркет.
У меня перехватило дыхание, и я замолчал. Люсия опустилась рядом с кроватью на колени, прямо напротив меня. Она расстегнула платье и спустила его вниз. Затем она сняла бюстгальтер, чулки, трусы, обнажив свое неправдоподобно молодое тело. Ее черные глаза пылали, скула, по которой прошелся мой кулак, сделалась багрово-красной...