Глаза чужого мира (сборник)
Шрифт:
— Ну что еще?
Лайен вошел в хижину и бросился на девушку, но двадцать тонких копий разом метнулись ему навстречу, двадцать острых наконечников разом уперлись в грудь. Он остановился, брови его приподнялись, губы задергались.
— На место, сталь, — приказала Лит, и копья исчезли из виду. — Видишь, как легко я могла лишить тебя жизни, — усмехнулась ведьма, — если бы только пожелала.
Лайен нахмурился и потер подбородок, словно бы в задумчивости.
— Пойми, — сказал он с жаром, — как неразумно ты поступаешь. Лайена страшатся те, кто страшится страха, и любят те, кто любит любовь. А ты, — взгляд его затуманился при виде золотистого великолепия ее тела, — ты спела, как налитой плод, ты горяча, ты лучишься и дышишь любовью. Ублажи Лайена, и он отплатит тебе сторицей.
— Нет, нет, — с неторопливой улыбкой отвечала Лит. — Ты слишком спешишь.
Лайен изумленно посмотрел на нее.
— Правда?
— Я — Лит, — сказала она. — Я такая, какой ты меня назвал. Горю, бурлю, киплю. И все же моим возлюбленным может стать лишь тот, кто сперва послужит мне. Он должен быть отважен, стремителен, умен.
— Это обо мне, — заявил Лайен и прикусил губу. — Обычно я не таков. Эта нерешительность мне претит. — Он шагнул к ней. — Приди ко мне, и мы…
Она отступила.
— Нет, нет. Разве ты послужил мне, разве завоевал право на мою любовь?
— Вздор! — распалился Лайен. — Оцени совершенную фацию, красоту моего тела и лица, огромные глаза, такие же золотистые, как и твои собственные, силу воли и духа… Это ты должна поклоняться мне. — Он опустился на низенький диван. — Подай вина, женщина.
Она покачала головой.
— В моей хижине никто не может принуждать меня. Там, на лугу Тамбер, — возможно, но здесь, среди моих красных и голубых кистей и двух десятков копий, которые всегда готовы к бою, ты должен подчиняться мне… Выбирай. Или уйдешь прочь и никогда больше не вернешься, или согласишься сослужить маленькую службу, и тогда наградой тебе станет моя страсть.
Лайен застыл, прямой и напряженный. Странное создание эта золотая ведьма. Впрочем, она поистине стоит некоторых усилий, а уж потом он заставит ее заплатить сполна за дерзость.
— Что ж, хорошо, — учтиво произнес он. — Я послужу тебе. Чего изволишь? Драгоценных камней? Я могу забросать жемчугами, ослепить алмазами. У меня есть два изумруда размером с твой кулак, и каждый из них — зеленая океанская бездна, пленяющая взгляд.
— Нет, драгоценные камни мне не нужны.
— Повергнуть твоих врагов?.. Лайен положит хоть десяток. Два шага вперед, удар — вот так! — Он сделал выпад. — И души их воспаряют к небесам, точно пузырьки в кубке с хмельным медом.
— Нет. Я не хочу ничьей смерти.
Он откинулся на спинку, хмурясь.
— Чего же ты жаждешь?
Золотистая ведьма отошла в дальний угол комнаты и отдернула занавесь. И взору его предстал златотканый гобелен с изображением долины, окаймленной двумя отвесными горами, где неспешно несла свои воды река — мимо тихой деревушки, под сень дерев. Золотом переливалась река, золотом переливались горы, золотом переливались дерева — оттенками столь отличными друг от друга, столь глубокими, столь тонкими, что пейзаж казался многоцветным. Но гобелен был варварски разрублен посередине.
Лайен восхищенно смотрел на него.
— Великолепно, великолепно…
— Здесь запечатлена волшебная долина Аривента. Вторую половину похитили. Верни ее мне.
— Где она? — возмутился Лайен. — Кто этот низкий вор?
Девушка впилась в него пристальным взглядом.
— Доводилось ли тебе слышать о Чуне? Чуне Неизбежном?
Лайен поразмыслил.
— Нет.
— Он похитил половину гобелена и повесил в мраморном зале, дом его среди руин на севере Каиина.
— Ха! — хмыкнул Лайен.
— Зал находится неподалеку от места Шорохов, узнать его легко по наклонной колонне с черным медальоном, на котором высечены феникс и двухголовая ящерица.
— Я отправляюсь в дорогу, — заявил Лайен и поднялся. — День до Каиина, день на кражу, день на обратный путь. Итого — три дня.
Лит проводила его до двери.
— Берегись Чуна Неизбежного, — прошептала она.
Насвистывая, Лайен отправился навстречу приключениям, покачивая красным пером на зеленой шапочке. Лит проводила его взглядом, подошла к златотканому гобелену.
— Золотая Аривента, — прошептала она, — сердце мое исходит болью и слезами от тоски по тебе…
Река Дерна стремительней и уже, чем Ском, ее полноводная сестра с юга. Там, где Ском струится через широкий дол, пурпурный от цветущего конника, отмеченный серыми пятнами полуразрушенных замков, Дерна пробивает себе путь сквозь теснину, меж лесистых утесов.
Когда-то давным-давно по берегу Дерны была проложена вымощенная камнем дорога, но теперь русло стало более извилистым и местами заходило на мостовую, так что Лайену, направлявшемуся в Каиин, время от времени приходилось сходить с дороги и делать крюк через заросли колючих кустов и свирельника, издававшего на ветру мелодичные звуки.
Красное солнце, ползущее по вселенной, точно старик, неотвратимо приближающийся к смертному одру, висело над самым горизонтом, когда Лайен взошел на вершину Порфиронового Шрама и взгляду его открылись белые стены Каиина с лазурными водами бухты Санреале.
Прямо внизу раскинулся рынок, скопище лотков с фруктами, шматками бледного мяса, моллюсками с илистых отмелей, тусклыми бутылями вина. Тихие обитатели Каиина переходили от торговца к торговцу, покупали провизию и неторопливо несли ее в свои каменные жилища.