Глаза чужого мира (сборник)
Шрифт:
— Ты сегодня коварен, мой дьявольский гость, а это дурная черта. Задумал помешать бедному старому Керлину исполнять его обязанности? Вот как. Ты наивен и опрометчив. Эй, жезл, тебе пришелся по вкусу этот звук? Изрыгни подобающее наказание, изничтожь гнусный лик своим неумолимым ответом.
С монотонным звуком черный жезл изогнулся, хлестнул воздух и полоснул по морде, на коже вспух сияющий рубец. Чудовище испустило вздох, глаза закатились в складки зеленоватой плоти. Керлин Хранитель пронзительно расхохотался. Потом вдруг резко умолк, смех оборвался, словно никогда и не звучал.
— Это еще что такое, это еще что такое? Гонг прозвучал, часы учения давным-давно окончились. — Он погрозил пальцем. — Музей — не место для проказ, предупреждаю вас. А ну марш отсюда, возвращайтесь в Торсингол. В следующий раз будете знать, как опаздывать. Вы нарушаете заведенный порядок… — Он умолк и недовольно оглянулся через плечо. — День испорчен, ночной ключник непростительно запаздывает… Я жду копушу уже битый час, об этом необходимо поставить в известность Ликургат. Мне давным-давно пора домой, к теплой лежанке и очагу, дурно заставлять старого Керлина задерживаться здесь из-за беспечной медлительности ночного стража… А тут еще вы, бездельники, заявились! А ну прочь отсюда, и чтобы я вас не видел, прочь в сумрак!
Он двинулся на них, тесня к выходу.
— Господин Хранитель, — произнес Гайял, — я должен переговорить с вами.
Старик остановился, прищурился.
— Э-э? Ну, что еще? В конце утомительного дня? Нет уж, нет уж, это непорядок, правила есть правила. Приходите ко мне в аудиариум на четвертом круге завтра с утречка, тогда мы вас и выслушаем. А теперь давайте отсюда, давайте.
Гайял, смутившись, отступил. Ширл бросилась на колени.
— Сэр Хранитель, молим вас о помощи, нам некуда идти.
Керлин Хранитель озадаченно воззрился на просительницу.
— Некуда идти! Что за чепуха! Возвращайтесь к себе домой, или в пубертариум, или в храм, или во внешнюю гостиницу… Поистине, в Торсинголе немало мест, где можно разместиться, музей вам не постоялый двор.
— Господин мой, — вскричал Гайял в отчаянии, — вы выслушаете меня? Мы в безвыходном положении.
— Ну, тогда говори.
— Морок затмил ваш разум. Вы этому поверите?
— Вот как? В самом деле? — задумался Хранитель.
— Нет никакого Торсингола. Ничего нет, одна только темная пустошь кругом. Ваш город давным-давно исчез.
Хранитель благожелательно улыбнулся.
— Да, грустно… Печальная история. С этими юными умами всегда так. Лихорадочная круговерть жизни — первый дестабилизатор. — Он покачал головой. — Моя задача ясна. Усталые косточки, придется вам еще подождать давно заслуженного отдыха. Усталость — прочь, мой долг и простой гуманизм взывают ко мне, тут мы имеем дело с умопомешательством, с которым необходимо вступить в противоборство и искоренить его. К тому же ночной ключник все равно не пришел, так что некому сменить меня на многотрудном посту. — Он махнул рукой. — Идемте.
Гайял и Ширл нерешительно двинулись за ним. Старик открыл одну из многочисленных дверей, вошел в нее, бормоча и рассуждая о чем-то, бдительно и настороженно. Гайял с Ширл последовали его примеру. Комната была квадратной формы, с полом из какого-то тусклого черного материала и стенами, утыканными мириадами золотых пупырышек. Центр ее занимало кресло, а рядом возвышался пульт высотой по грудь, с множеством переключателей и зубчатых колесиков.
— Это — кресло познания, — пояснил Керлин. — Оно — при надлежащей настройке — способно установить шаблон хиноменевральной ясности. Вот так… я задаю верные сометсиндические параметры… — Он пощелкал переключателями. — А теперь, если вы успокоитесь, я исцелю вас от галлюцинаций. Это выходит за рамки моих непосредственных обязанностей, но я человек гуманный и не хочу, чтобы меня считали неприветливым и недобрым.
— Господин Хранитель, — с опаской поинтересовался Гайял, — а это ваше кресло познания, как оно влияет на разум?
— Волокна в твоем мозгу искривлены, перепутаны, изношены и потому образуют связи со случайными областями. Благодаря поразительному искусству наших современных церебрологов этот колпак свяжет синапсы с верными данными из библиотеки — с данными, которые соответствуют окружающей действительности, ты должен отдавать себе в этом отчет.
— Когда я сяду в кресло, — поинтересовался Гайял, — что вы станете делать?
— Просто замкну вот этот контакт, опущу рычаг, переключу тумблер, и ты впадешь в оцепенение. Через тридцать секунд загорится лампочка, означающая, что лечение успешно завершено. Потом я проделаю манипуляции в обратном порядке, и ты встанешь из этого кресла с исцеленным рассудком.
Гайял взглянул на Ширл.
— Все ли ты слышала и поняла?
— Да, Гайял, — отвечала она негромко.
— Не забудь. — Затем, обращаясь к Хранителю: — Чудесно. Но как в него садятся?
— Просто сядь и расслабься. Потом немного натяни колпак на глаза, чтобы не отвлекаться.
Гайял наклонился, с опаской заглянул в колпак.
— Боюсь, я не совсем понял.
Хранитель нетерпеливо поковылял к нему.
— Тут нет ровным счетом ничего сложного. Вот так.
— А как опустить колпак?
— Вот таким образом.
Керлин взялся за ручку и надвинул колпак на глаза. И уселся в кресло.
— Быстрее, — велел Гайял Ширл.
Девушка резво подскочила к пульту. Керлин Хранитель попытался поднять колпак, но Гайял обхватил тщедушное тело старца, прижал его к креслу. Ширл в мгновение ока щелкнула переключателями, Хранитель обмяк, вздохнул. Ширл вскинула на Гайяла темные глаза, широко распахнутые и влажные, точно огромные цветки водного пламенника, что растет в Южной Альмери.
— Он… он мертв?
Они нерешительно смотрели на неподвижную фигуру. Текли секунды.
Откуда-то издалека донесся громкий шум — грохот, лязг, ликующий рев, какое-то торжествующее улюлюканье.
Гайял бросился к двери. Приплясывая и колеблясь, в зал вплыл сонм духов, сквозь открытую дверь виднелась все та же гигантская голова. Она все больше и больше выпячивалась, точно протискивалась сквозь стену. Показались громадные уши, потом часть бычьей шеи, обросшей извивающимися пурпурными волосами. Стена пошла трещинами, просела, начала разваливаться. Сквозь пролом просунулась исполинская ладонь, затем рука целиком.