Глаза и уши режима: государственный политический контроль в Советской России, 1917–1928
Шрифт:
Психологический портрет участника этих подпольных групп помогают воссоздать перлюстрированные письма. В декабре 1924 года Н. Бауков писал из Николаева в Ленинград:
6-ти месячное заключение и 8-ми дневная голодовка, тюремная жизнь со всеми ее прелестями одиночного заключения окончательно перевоспитали меня. «Они» думают, что «их тюрьмы исправляют». О, как они ошибаются! Тюрьма не исправляет, тюрьма напротив закаляет, тюрьма учит большей сплоченности в борьбе. <…> Безумцы и слепцы — те, кто думает, что могут убить революционное движение. Можно на время задушить его, но убить нельзя. А мысль свободную, мысль человеческую разве можно убить или упрятать, <…> не забывайте и тех передовых честных свободолюбивых революционеров, которыми заполнены советские застенки: Суздаль, Соловки, помните, что они, передовые люди, страдают за лучшее будущее; эти люди творят историю. Их имена гордо будут красоваться на страницах мировой истории… Не забывайте их [1205] .
1205
Там
К другому политическому направлению принадлежала автор письма из Полтавы в Ленинград, апрель 1925 года:
Я мечтала и мечтаю о медицине, но это напрасно. У нас принимают членов союза и членов комсомола, а себя не могу продавать за чечевичную похлебку. Ты, наверно, слыхал, что мы — ярые сионисты… До 2-го сентября я работала, но идеологически была не очень укреплена. Но <…> с того момента крестовых походов, т. е. арестов в СССР, куда и я попала <…> я задавала себе вопрос: за что я сижу, за что томятся мои братья в советских тюрьмах? За то, что мы евреи и хотим улучшить их положение, так они страдают экономически, духовно и морально, т. е. создать правоохранение [правоохранное] убежище в П[алести]не. Я дала себе клятву… быть верной дочерью своего народа. <…> Нас хотят Евсекция (еврейская секция РКП(б) — ВКП(б). — В. И.) и ГПУ своими репрессиями уничтожить <…> но наши дети нас заменят [1206] .
1206
ЦГАИПД СПб. Ф. 16. Оп. 6. Д. 6938. Л. 167. Только за одну ночь с 1 на 2 сентября 1924 года в 150 населенных пунктах по всей России было арестовано около 3 тысяч сионистов (Маор И. Сионистское движение в России. Иерусалим: Библиотека-Алия, 1977. Глава 21. Сионистское движение при большевиках. § 3. Сионистское движение в подполье).
Эти и подобные им письма дают представление об активистах подпольных организаций первой половины 1920-х как о молодых людях. Эти впечатления можно подкрепить статистическими данными. Нами был проведен подсчет списка политзаключенных, находившихся в Пертоминском и Соловецком концлагерях с конца 1922 до середины 1925 года. Из 346 человек, чей год рождения указан, 147 человек были арестованы в возрасте до 25 лет (42,9 %) [1207] . Таким образом, почти половину активных противников коммунистического режима составляли молодые люди. Следует напомнить, что более 50 % населения СССР по переписи 1926 года представляла молодежь в возрасте до 20 лет, а 40 % безработных в 1924 году составляли молодые люди до 24 лет. При этом удельный вес комсомольцев среди молодежи в 1923 и 1924 годах был чуть более 1 %, в 1925 году — около 3 % [1208] . Можно сделать вывод, что борьбу за молодежь коммунистическая партия в это время не могла считать окончательно выигранной.
1207
Соловецкие политскиты. Список политзаключенных (1925) / Публ. Е. Жемковой, А. Рогинского // Звенья: Исторический альманах. М., 1991. Вып. 1. С. 252–287.
1208
Мельников В. П. Политические дискуссии 20-х годов и их эволюция // Политические дискуссии в 20-е годы: Сб. науч. работ. М., 1992. С. 89, 90, 98.
В результате борьбу с оппозиционными политическими группами правящая коммунистическая партия продолжала вести прежде всего полицейскими, силовыми методами. В частности, в 1924 году прошла широкая кампания арестов меньшевиков. Выше уже упоминалось о «чистке вузов» 1924 года, которая проводилась под руководством органов ОГПУ; об арестах сионистов и т. п. Одновременно «неблагонадежный элемент» различными способами (увольнение, высылка, аресты и т. п.) удалялся и с промышленных предприятий. Например, при обследовании Трубочного завода в Ленинграде инструктор губкома партии в апреле 1924-го отмечал, что «после Кронштадтского мятежа было несколько политических чисток, вследствие чего завод принял более или менее советский характер» [1209] .
1209
ЦГАИПД СПб. Ф. 4. Оп. 1. Д. 1280. Л. 205.
Тем не менее и в последующие годы, хотя и гораздо слабее, деятельность различных оппозиционных политических групп периодически была видна. В начале 1926 года в Ленинградский губком партии были переданы листовка «Вера. Надежда. Любовь. X заповедей русского человека», подписанная монархическим Союзом спасения Родины, обращение «Группы демократической молодежи» и копия анархистской прокламации, наклеенной на станции Молосковицы Кингисеппского уезда [1210] .
1210
ЦГАИПД СПб. Ф. 16. Оп. 1. Д. 616. Л. 16–17, 28, 39.
Первая из них призывала сплотиться вокруг великого князя Николая Николаевича и лозунга «Долой коммунистов! Да здравствует Русская Христианская Власть!» [1211] .
1211
Там же. Л. 17.
1212
Там же. Л. 28.
1213
Там же. Л. 39.
Разноголосица политических настроений на протяжении 1920-х годов звучала и внутри основных опор режима: армии, ВЧК — ОГПУ и коммунистической партии. Выше мы уже писали о постоянном наблюдении, которое вели политорганы и Особые отделы за рядовым и начальствующим составом Красной армии; о тщательной фиксации антиправительственных и антикоммунистических высказываний.
Во время хлебозаготовительной кампании в начале 1928 года, угрожавшей вылиться в новый политический кризис, органы политического контроля отмечали, что «красноармейцы-крестьяне в выявлении своих настроений были весьма активны», а приходившие в армию письма часто содержали просьбы «вмешаться», «прекратить насилие», «расправиться с коммунистами». Еще одним тревожным сигналом для руководства было то, что «курсанты полковых школ и младший начальствующий состав не высказали большой политической сознательности». «Овладеть настроениями красноармейцев и краснофлотцев» политическому аппарату удалось не только путем «разъяснительной работы», но и применив «изъятие наиболее злостных элементов кулачества», т. е. арестовав тех военнослужащих, которые «проявляли „крестьянские настроения“ более активно» [1214] .
1214
РГВА. Ф. 9. Оп. 28с. Д. 263. Л. 3–5.
Политические разногласия существовали и внутри самой РКП(б) — ВКП(б) как части российского общества. Традиционные работы по истории коммунистической партии преподносили это как результат оживления «капиталистических элементов, мелкобуржуазной стихии», личных амбиций отдельных руководителей (Троцкого и др.), введения «в заблуждение» части коммунистов и т. п. [1215] Данные политического контроля позволяют увидеть на уровне рядовых членов партии стремление к самостоятельному осмыслению собственных наблюдений над окружающей жизнью и попытки открыто выразить свою позицию.
1215
История Коммунистической партии Советского Союза: В 6 т. М., 1970. Т. 4. Кн. 1. С. 83, 270–271, 302, 427.
Для части коммунистов настоящим шоком стал переход к НЭПу, предавший забвению, по их мнению, подлинные революционные лозунги. Госинформсводка от 12 января 1922 года содержала сообщение из Псковской губернии о массовом выходе из партии «вследствие отрицательного отношения к новой экономической политике» [1216] . Идеалистов, вступавших в партию на гребне борьбы за переустройство старого мира, тяготили разгул бюрократизма, возвращавшееся чинопочитание и другие признаки привычного государственного механизма. Слушатель Института красной профессуры и одновременно студент Московского высшего технического училища, сам читавший лекции в Коммунистическом университете имени Свердлова и в ВЧК, бывший политработник Красной армии и подпольщик И. И. Литвинов записал в своем дневнике в 1922 году:
1216
ЦГАИПД СПб. Ф. 16. Оп. 4. Д. 4686. Л. 3.
Что представляет собою партия? Стадо баранов, не имеющих своего суждения, старающихся всем влиятельным лицам угождать, боящихся самостоятельный шаг делать. <…> Партийные обязанности, имеющие целью поддержание среди коммунистов коммунистического духа, убили в партии всякий дух, всякую живую жизнь. <…> Революция свелась к перераспределению. Ни больше, ни меньше. <…> Богов всегда нужно ненавидеть: все равно, Николая или Ленина, Керенского или Троцкого. Я могу Ленина уважать как человека, как борца, как мыслителя, но как бога я его презираю, не могу не презирать [1217] .
1217
«Птицегонство надоело до смерти…» (Из дневника И. И. Литвинова). С. 88. 114, 118, 122.