Глаза изо льда
Шрифт:
Ник пружинисто приземлился, ощутив лёгкую рябь гравитации и мышц, затем снова подпрыгнул, развернувшись в воздухе, чтобы ударить вампира в лицо, и получил тёплую рябь в животе от хруста, который услышал прямо перед тем, как вампир врезался в прозрачную стену.
Всё это произошло за несколько секунд.
Три. Может быть, четыре.
На его разум снизошло спокойствие.
Это знакомо.
Это то, что он знал.
Более того, Ник был заперт в своей квартире площадью в пятьдесят квадратных метров в течение полутора месяцев. У него даже не было живого кормления, чтобы
Ему не разрешали охотиться — по-настоящему охотиться — уже больше двадцати лет.
Ему не разрешалось по-настоящему драться за пределами симуляций.
Было бы грубо называть это его счастливым местом.
Но да.
Это, бл*дь, счастливое место для Ника.
Он подкрался к крупному вампиру сзади, ожидая, когда тот встанет на ноги.
Он терпеливо ждал, пока другой мужчина повернётся к нему лицом.
Великан поднялся. Он медленно повернулся к Нику, рыча себе под нос.
Его глаза над маской сделались ярко-красными. Та спокойная атмосфера дзена, которую Ник видел в нём раньше, и смутное веселье полностью исчезли. Из-под тугих тёмных косичек сочилась кровь. Ник увидел, как из-под маски по мраморно-белому горлу потекла ещё одна струйка крови, и понял, что хруст, который он услышал, был ломающейся скулой мужчины.
Эта жёсткая маска, вероятно, скоро будет причинять ему боль.
Рычание становилось всё громче. Затем вампир зашипел на него из-под маски.
Та пустота, которую видел Ник, теперь тоже исчезла. Там сияла ярость, убийственная, бессмысленная ярость, знакомая Нику, взывавшая прямо к тому тёплому месту в его животе.
Животное к животному. Кровь к крови.
Ник это помнил. Он помнил, и не только по войнам.
Он помнил это удовлетворение. Он помнил, какое почти наслаждение испытывал, выпуская животную часть себя, разрывая противника на части голыми руками.
Теперь, глядя на другого вампира, Ник видел лишь это животное.
Белая кожа, забрызганное кровью лицо, заострённые когти и татуировки маори бросились на Ника, подняв толстую руку, рыча с убийственной, животной яростью, и эти похожие на ножи ногти целились в глаза Ника.
На этот раз Ник запрыгнул на саму стену, вскарабкавшись на неё всего несколько секунд, а потом переметнулся на другую сторону.
Вместо того чтобы приземлиться на стену, он оттолкнулся от неё, крутанувшись в воздухе.
Его глаза не отрывались от другого мужчины, пока он стремительно разворачивался над ним.
Его пятки с силой врезались в толстую грудь, отбросив вампира назад.
На этот раз соперник полностью проиграл битву с гравитацией.
Тёмная голова с пурпурными, чёрными и красными косами врезалась в прозрачную стену с громким треском — гораздо более громким, чем тот, который Ник услышал, когда разбил великану лицо.
Стены замерцали, вибрируя до самого потолка.
Ник легко приземлился на пятки в середине ринга.
Он не сводил глаз с поверженного мужчины.
Он пристально смотрел на него, держась в полуприседе, ожидая, когда тот встанет и пошевелится. Он ждал, что тот зарычит, снова бросится на него, полоснёт своими длинными заострёнными когтями. Он ждал, что тот будет драться… отдавать так же хорошо, как и получил. Не отдавая себе в этом отчёта (и осознав это разве что через несколько часов), Ник ждал, что другой мужчина попытается убить его.
По причинам, которые он не мог объяснить даже себе, Ник жаждал этого.
Ему потребовалось ещё несколько секунд, чтобы понять, что бой окончен.
Он сломал великану хребет. По крайней мере, какую-то его часть.
Он медленно выпрямился, всё ещё держась настороженно.
Только действительно убедившись, что другой вампир не играет в опоссума [7] , уверившись, что треск, который он слышал, исходил от позвоночника соперника… Ник отвёл глаза от поверженного гиганта.
7
Опоссум при опасности притворяется мёртвым. Это непроизвольная реакция на сильный стресс — животное ни на что не реагирует, лежит на боку с приоткрытой пастью и вывалившимся языком. При этом мышцы его расслабляются, а анальные железы выделяют зловонный зеленоватый секрет.
Впервые он взглянул за прозрачные стены ринга.
Он увидел ряды и ряды людей, стоящих на ногах.
Они не ликовали.
Они не освистывали его.
Они не кричали и не топали ногами по обшитому панелями полу. Они стояли там, и на их словно застывших лицах запечатлелось потрясение.
Они уставились на него.
Они уставились на гигантского вампира, истекающего кровью на матах.
И вдруг Ник увидел, как стадион взорвался.
Сквозь толстые стены звуки доносились приглушённо, но он видел, как паралич отступил, видел, как они прыгали вверх-вниз, и рокот криков и топота заставлял внешние стены ринга вибрировать.
Ник огляделся по сторонам. Его клыки всё ещё оставались удлинёнными под маской, а из горла по-прежнему доносилось низкое рычание. Несмотря на это, он чувствовал себя ошеломлённым, на грани наркотического опьянения, пребывал скорее в каком-то отстранённом напряжении и недоумении, нежели в чём-то похожем на настоящую агрессию. Он просто стоял, глядя на людскую толпу, которая бушевала и кричала за органической стеной…
Когда по обе стороны прозрачной клетки открылись двери.
Звук заполнил небольшое пространство, шокировав его.
Ник и не осознавал, насколько тихо было, пока тишина не закончилась.
Рёв толпы стал оглушительным.
Такое чувство, будто кто-то выкрутил регулятор громкости с тихого до максимально возможного уровня.
Крики, вопли, аплодисменты шокировали его чувствительный вампирский слух, заставив жёсткую агрессию вернуться порывом. Ударные вибрации, скрывавшиеся под более высокими звуками, каким-то образом усугубляли эту агрессию: первобытный, ритмичный стук ног по сенсорным барабанам, встроенным в пол, басовая музыка, вырывающаяся из динамиков арены, раскатистая, подстрекающая тирада комментатора, когда он рассказывал что-то, что эхом отдавалось над головой.