Глаза Младенца
Шрифт:
Наша жизнь протекала, может показаться с первого взгляда, монотонно, но была важная цель, значит, была работа, и были результаты. Пусть маленькие, не всё сразу. Я, Лили, Поль увлечённо работали, и не было необходимости в каких-то неординарных событиях. Мы были счастливы. Правда, некоторые события всё же произошли. Лили уезжала на выставку и получила почётный приз за достижения в выращивании цитрусовых культур. А меня марсианский Совет наградил недавно учреждённой медалью за освобождение Марса и приглашал на торжественное вручение, я поблагодарил, и сказал, что прилечу на планету позже.
Было ещё одно событие, я встретился с бортмехаником. Не вживую, а через Сеть. Я вспоминал изредка о нём, представляя его на борту космического транспорта,
Бортмеханик уже побывал на Меркурии и спутниках Сатурна. Он увлечённо рассказал, как красив вблизи Сатурн, так же, как и знакомый для меня Юпитер. Бортмеханик с радостью сообщил, что тоже женился на девушке, работающей научным сотрудником, как Лили. Но потом он смущённо поправился, что, конечно, сейчас Лили не работает научным сотрудником, но это, впрочем, неважно, Лили – замечательная девушка, и он просит меня передать ей привет. А потом он поделился своими перспективами. Его внесли в список кандидатов в космическую экспедицию к самому удалённому спутнику, точнее астероиду Солнечной системы. Я слышал об этом проекте. Там хотят создать космическую станцию изучения далёкого космоса. Экспедиция должна по плану начаться через приблизительно три года. Сейчас идёт строительство по самым современным технологиям на Луне космического исследовательского корабля, способного перемещаться на такие громадные расстояния. Бортмеханик увлечённо продолжал рассказывать, что он понимает, что обрекает себя на многие годы полёта. Но он мечтает оказаться так далеко от Солнца, что оно превратится в очень яркую звезду, зато другие звёзды станут чуточку ближе. Я пожелал ему осуществления его мечты и попросил при первой возможности приехать к нам с Лили в гости вместе со своей женой, нам было бы очень приятно. Бортмеханик пообещал, что приедет, ему тоже хочется нас увидеть.
Я вспоминал и об Антоне. Где он, чем занимается? Сумел ли полноценно вернуться в жизнь? У меня было чувство, что он, как я предугадывал ранее, не живёт, а просто существует. Но не это было главное. Главное, у меня было чувство, что я ему что-то не досказал, не допожелал. Я был уверен, что в целом моё поведение было правильным, но непонятный горький осадок после прощания с Антоном преследовал меня.
Этот горький осадок тревожил мою душу даже больше, чем глаза Младенца. Глаза Младенца иногда продолжали вглядываться в меня, но не причиняли никакой боли и тоски. Может, их взгляд уже был не таким тёмным и тяжёлым. А может, они не успевали глубоко проникнуть в мой внутренний мир, потому что постепенно взгляд Младенца растворялся в глубоких и светлых глазах Поля. В тех глазах, которыми смотрел на меня сын при встрече. Глаза Поля способны были противостоять глазам Младенца и поглощать их в себе. Не знаю, глаза Поля приходили ко мне на помощь, или глаза Младенца сами, по собственной воле превращались в его глаза, оставляя мою душу в покое. Я не знаю.
Прошло полтора года со времени моего возращения домой. Как-то я, работая в своём кабинете, услышал голоса во дворе и подошёл к окну. Во дворе стоял незнакомый юноша, а Лили просила его зайти в дом. Но он не соглашался. Я приблизил лицо к самому стеклу, посмотрел в сторону и всё понял. На пригорке, а не как положено, на стоянке, находился аэромобиль. Удобное место для обзора всего, что происходило во дворе. Лили тем временем приступила к серьезному наступлению, взяла юношу за руку и потянула за собой.
– Это к тебе какой-то дикий парень. Не хочет заходить в дом, как положено у нормальных людей, и просит выйти во двор тебя. Что за молодёжь пошла, ума не приложу.
Я улыбнулся и, успокаивая, сказал, – ничего страшного, Лили, я выйду к нему. Видимо так надо.
Она внимательно посмотрела на меня, чуточку успокоилась и решила не принимать всё близко к сердцу. Но, я чувствовал, что такого упорного сопротивления никто и никогда ей не оказывал. И она не могла понять, почему это произошло сейчас, когда её действия шли от души и общепринятых норм гостеприимства.
Я подошёл к юноше. Он тоже был ещё сильно возбуждён. Чтобы не подчиниться такой женщине, как Лили, надо иметь стойкий характер или большую подготовку. Я внимательно и спокойно посмотрел на парня и понял, что всё-таки дело было больше в тщательной подготовке. Мы поздоровались. Парню передалось моё спокойствие, и он пришёл в себя.
– Это просили отдать вам лично в руки, – сказал он и протянул мне маленькую коробку. Я взял её, уже зная, что находится в ней.
– Кто вы для него? – спросил я и посмотрел на аэромобиль.
Парень немного стушевался, но ответил, не устояв перед моим пониманием и взглядом, – двоюродный племянник.
– Как он живёт, всё ли у него есть необходимое? – спросил я, не отрывая глаз от аэромобиля.
Там сидел Антон и смотрел на меня. А я смотрел на него, и матовое стекло не могло мне помешать. Я смотрел не глазами, я глубокими чувствами.
– Всё есть, я специально приехал к нему, чтобы помочь во всём, – парень задумался. – Но ему ничего не надо. Живёт, как аскет. Никого не хочет видеть. Всё время о чём-то размышляет и иногда что-то пишет в своей книжке. Я даже удивился, когда он захотел инкогнито увидеть вас, – неожиданно парень осёкся, поняв, что сболтнул лишнее, и стал прощаться. Я не стал его удерживать и попрощался в ответ.
Парень шёл к аэромобилю, а я смотрел на Антона и разговаривал с ним. Я благодарил его за всё хорошее, что он сделал для меня. А он благодарил меня. Я желал ему счастливого пути, а он желал мне счастья. Когда молодой человек уже подходил к аэромобилю, я улыбнулся Антону и помахал ему на прощание рукой. А он помахал мне. Я не видел этого, но точно знал. Парень сел, аэромобиль поднялся, развернулся и стал удаляться, увозя Антона из моей жизни навсегда.
Я вернулся в свой кабинет и вытащил из коробки портативный компьютер и включил его. Я сразу увидел файл под названием «Лексису», открыл его и стал читать.
«Здравствуй, Лексис.
Снова мой старый подарок возвращается к тебе. Как ты помнишь, предыдущий компьютер с моей личной библиотекой был потерян на Марсе. Я и сейчас продолжаю считать, что моя библиотека тебе пригодится в жизни, и поэтому присылаю дубликат. Хотя в настоящее время я уже ни в чём не уверен. Особенно, если это касается тебя. Я так и не понял тебя за год, что мы провели вместе. Не нашлось у меня полочки, в которую можно было вместить твои особенности.
Я говорил тебе при нашем знакомстве, что легко раскладываю людей по полочкам. Я утрировал. Судить о людях очень сложно. Нельзя сказать о человеке, что он хороший или плохой однозначно. Где та линия, которая может провести грань между пороком и святостью. Белым и чёрным. Её нет. Только простейшее можно легко разграничить. А человек очень сложен. Нельзя создать также и шкалу разумности человека. С помощью IQ можно охарактеризовать интеллект, и то больше поверхностно. А разделять людей по разуму? Только самоуверенный глупец может считать, что он способен судить о другом незнакомом человеке, плох он или хорош, с первого взгляда.