Глаза русалки
Шрифт:
— Смотрите не порежьтесь, отец родной!
Все и даже Гена ошарашено следят за нашей перепалкой.
— Правильно ты его, — даже Рая на моей стороне!
— Давайте лучше еще выпьем, — папа пытается разрядить обстановку.
— А давайте! — генерал наливает, не глядя.
— Может Вам так не налегать на спиртное, чтобы не повторять вчерашние подвиги, — меня не остановить.
У мамы уже почти истерика.
— У шмакодявки забыл спросить, — парирует Корецкий и показывает мне язык, чтобы смягчить свою грубость.
Совершенно
— И так всегда, Раечка, с нашей Оксанкой скучно не бывает! — мама пытается меня оправдать, — а у Вас свои детки есть?
— К сожалению, нет, — блин, да это еще один повод пожалеть эту блондинку.
Я нахожу нужную зацепку.
— Вот, Вы сидите и язык показываете, между прочим тоже очень длинный, а Ваша любимая женщина, может, детей хочет.
— Какая из них?
Ну, генерал, это уже за гранью! Раиса спокойно выходит из-за стола и идет в сторону ванной. Явно плакать. Корецкий делает вид, что ничего не произошло. Мне стыдно и за свои слова и за то, что вывела Ярослава на такие эмоции, что он обидел близкого человека. И когда завязывается более спокойный разговор о будущем молодоженов. Выскальзываю и иду за Раисой. Она как раз идет мне навстречу из ванной.
— Раиса, не берите так близко к сердцу, это мужчины, они иногда не думают, что говорят. А пойдемте чаю заварим, а то прохладно.
— А знаете, Оксаночка, он всегда так. Совершенно не умеет сдерживаться. Вы, что думаете, я ребенка не хочу? Хочу, но понимаю, что Ярославу это сейчас не нужно. И думаете, не знаю про других женщин… Он поэтому на мне жениться не хочет… Нет, он хороший, просто характер тяжелый, мне бы уж за пять лет привыкнуть, ну все равно при других людях, как-то очень обидно становится.
Про других женщин это она конечно права… И одна из них — я! Как стыдно. Доигралась и досмеялась!
Я обнимаю ее за плечи в таком виде нас застает генерал:
— А что это вы тут шушукаетесь?
— Не Ваше дело, товарищ генерал…
— Слушай, тебе родители хоть пытались воспитывать?
— Вот у них и спросите! Вы надолго на кухню? А то мы тут женские вещи обсуждаем, не для мужских ушей.
— Я вообще-то в своем доме! — и пока Рая не видит, Корецкий жестами показывает, что сделает со мной, если я буду много болтать. Я так же жестами показываю, что мне плевать на его угрозы.
Такая забавная пантомима.
— Ладно, секретничайте дальше, ну если что мы вас ждем!
— Вот спасибо, идите!
Видно, что моя последняя фраза его сильно разозлила. Я нарываюсь, что он меня где-то зажмет в темном углу и пристукнет. А его бывшие коллеги помогут следы замести.
— Это ты так умеешь… Ничего, что на ты, Оксаночка?
— Все в порядке, так даже лучше.
— Это ты вот можешь таким отпор дать, а я не умею, как-то пыталась и быстро сдалась!
— Скажу тебе так. Таких трудных случаев, даже я не встречала… Берем чай и идем к столу, надо маму спасать…
Смотрю,
— Как дела, любимый? — подсаживаюсь к Генке, — ты в порядке?
— Уже на грани, — шепчет он.
— Так не пей больше!
— Отказаться ж невозможно!
— А зачем тебе мозги и рот!
— Ну что еще по одной, — генерал что-то зачастил. Уже даже мама на папу посматривает косо. Надо как-то прекращать этот банкет, а то вчерашняя ситуация повторится.
— А пойдемте все лучше немного прогуляемся, у Вас тут природа такая славная.
Рая смотрит на меня с благодарностью.
— Так темно же! — генерал не понял моего порыва.
— Вы, надеюсь, темноты не боитесь, Ярослав Александрович? Сейчас тёпленько оденемся и подышим воздухом. Да, Геночка?
Гена кивает.
— А потом расходиться можно!
— Стоп! Ты когда себя тамадой назначила?!
— Давайте на улице об этом поговорим, — я выпихиваю Корецкого на крыльцо и кидаю ему вслед куртку.
Погодка мерзкая, идет мокрый снег! Все моментально разбиваться на пары, Соня осталась смотреть в доме фильм. Конечно мне в пару попадается генерал. Поскольку Гена что-то увлеченно рассказывает Раисе.
Наш разговор сразу приобретает странный характер:
— Что и правда — никогда?
— 100 %!
— Может тебе надо время на размышление?
— Спасибо, я обычно думаю, перед тем, как говорить!
— Я тебе так противен? А я думал…
— А Вы не думайте! Еще как противны.
Он останавливается, смотрит на меня как волк на овцу.
— Особенно после того, когда увидела, как Вы себя с Раисой ведете. Нехорошо так с любимым человеком. Я знаю, даже Вы скажете, откуда мне знать… А вот знаю.
— А ты что к Раиске в адвокаты записалась?
— А может и записалась!
— Да кто ты такая, чтобы мне мораль читать? И вообще, что это вы там на кухне обсуждали?
— Рассказывала ей, как мы с Вами кувыркались тогда ночью, и утром тоже. Испугались? Шучу.
— Да ты известная шутница! В твоих же интересах держать рот на замке.
— Вы знаете, Ярослав Александрович, нам надо сворачивать этот разговор, а то еще кто-то услышит, и забыть, все, что было как страшный сон! Мне глубоко симпатична Ваша Рая, и я не хочу делать этому человеку больно.
— А мне ты больно не боишься сделать? — он останавливается, и даже в темноте я чувствую его пристальный взгляд.
— А чем же я могу Вас ранить?
— Своим отказом!
— Ну Вы ж не дитя малое, что у Вас игрушку отняли, должны же понимать… Найдете себе другую! Вы, помниться, там что-то про свист говорили и десятки других женщин.
— А если мне не нужна другая?!
— А это уже тянет на серьезное признание, товарищ генерал.
Но нашу беседу прерывает веселый смех за спиной. Гена травит анекдоты, а Раиса заливается. Ну хоть не плачет, уже и то хорошо.