Глазом чудовища (Взгляд чудовища)
Шрифт:
Вспыхнул призрачный свет, защитное поле исчезло. Риз схватил пробирку, а следом стоявшую рядом коробку с записями. От дядюшки Мило и остальных жителей этого посёлка, наверное, не останется никакого другого воспоминания, кроме сделанного ими открытия, и, взяв с собой эту пробирку, он отдаёт последнюю дань проекту, в который был вовлечён помимо своей воли.
И снова вниз, в туннель; для безопасности Риз взял пробирку в рот и, сунув коробку с лентами под рубашку, стал пробираться назад. Похоже, удача пока была на его стороне, и тут его кольнуло сомнение, а не слишком ли всё удачно складывается у него. Снова появилось «предчувствие», та странная форма чувствительности, которую он не мог выразить словами, но с которой он родился и которую развивал во время учёбы в Академии. И оно предупреждало его. Это ощущение ещё больше усилилось, когда он выбрался из туннеля в зал с резервуарами. Здесь стояла полная темнота, и снова его охватил страх. Что, если ему не удастся снова поднять дверь туннеля, и это место станет для него смертельной ловушкой? Хотя, конечно, он всегда может вернуться в лабораторию. И всё же внутреннее чувство тревоги твердило, что что-то идёт не так, что теперь он в опасности. Риз не знал, какая это опасность, и мучительно размышлял, возвращаться ли ему назад или идти вперёд? Пытаться выбраться из лаборатории через двор или же попробовать вновь поднять эту дверь… чтобы, быть может, оказаться перед лицом дожидающихся его кроков.
Риз начал подниматься по лестнице, прижался к двери, положил ладонь на неё и надавил. Затем, давя изо всех сил, начал приподнимать люк. Тот со стуком грохнулся на землю, взметая песок и камешки гравия. Рука сжимала бластер наготове, но перед ним никого не было — только медленно ползущие тени.
Вверх, наружу, подтянуться, перевернуться — и вот он уже выбрался из колодца резервуаров и спрятался под кустами, пытаясь восстановить участившееся дыхание прислушиваясь и принюхиваясь.
Но ни слух, ни обоняние ничего не добавили к его внутреннему тревожному чувству. Если кроки и вышли на охоту, они ещё не подошли настолько близко, чтобы выдать своё присутствие, как это обычно происходило. Риз встал на колени, потом на ноги. И осторожно уложил пробирку под рубашку рядом с лентами, чтобы их прикосновение к мышцам живота не позволило ему позабыть о ноше.
Слишком уж легко всё получалось, слишком! Он всё ещё думал об этом, когда споткнулся, и уже в падении понял, что споткнулся он о чью-то умело подставленную палку. Больно изогнув спину, он перевернулся, прежде чем удариться о землю, и тут же выхватил бластер.
И у него было всего одно мгновение, чтобы отвести в сторону луч своего оружия. Потому что существо, бросившееся на него с коротким топориком во вскинутой вверх руке, было покрыто не чешуйками, а мягким, пушистым, серебристым мехом. Он ещё успел почувствовать аромат душистого запаха саларики, когда она, прыгнув на него, начала опускать вниз свой топор.
Боль, темнота, чьи-то шептания. Всё тело Риза свело в мучительной боли, и не осталось ничего, кроме этой боли…
— Давай, давай… — его тело снова и снова сотрясалось от боли. Перед глазами стояла белая пелена, и мир безумно вращался, но потом ему удалось увидеть эти прищуренные зелёно-голубые глаза, вглядывавшиеся в него, словно одна лишь огромная требовательность её взгляда могла заставить его прийти в себя.
В плечи землянина вонзились ногти, больше похожие на когти, когда руки саларики помогли ему усесться. Ему был знаком этот запах существа чуждой расы. Риз снова заморгал. Нет, это вовсе не тот ребёнок, которого он оставил больным и страдающим от боли в роллере. У этой саларики был серебристо-голубой мех, не чисто серебристый. Незнакомка была взрослой особью, с таким же, как и у него, весом, даже схожим телосложением. И она была изящной женщиной. Однако со стальной хваткой, и она, похоже, легко смогла приподнять его бессильное тело.
На своём великолепном одеянии она также носила украшенный драгоценными камнями пояс, с которого свисали лоскутки, но лишь к трём ленточкам прикреплялись пахучие мешочки.
— Занна, где Занна? — тихо промурлыкала она, и звуки эти исходили из самых глубин её души, а прищуренные глаза пылали холодом.
Риз попытался собраться с мыслями, несмотря на боль в голове.
— Занна! — снова резко повторила женщина-саларика, прошипев на Бэйсике.
— Маленькая… маленькая девочка? — спросил, почти ничего не соображая, Риз.
— Да, — в словах появилось ещё больше шипения. — Где ж-же она-а?
— Роллер… она в роллере, — с трудом произнёс землянин.
Саларика уже поднялась на ноги, раздувая ноздри и медленно поворачивая голову, фыркая, пока не стала лицом туда, откуда Риз совсем недавно пришёл. Затем, сделав два-три пружинистых шага, снова обернулась, и каждую клеточку её тела снедало нетерпение. Риз попытался встать, но только сразу покачнулся. Она бросилась назад и успела подхватить его. Возможно, в саларике и не ощущалось особой нежности, но именно такая сила, не уступающая силе мужчины-землянина, и требовалась сейчас для поддержки его тела.
Каким образом они добрались до роллера, Риз не имел ни малейшего понятия. Его спутница отыскала тропу, по которой он пришёл, и весь путь протащила его за собой. Землянин был уверен, что дорогу она находила при помощи своего обоняния. Первым отчётливо сохранившемся воспоминанием стало для него падение на сиденье машины, в то время как его спутница, торопливо перебравшись через него, устремилась к детям в багажном отделении. Он схватил её мягкую пушистую руку.
— Шипы Ка… — Риз никак не мог подобрать нужные слова. — Возьми немного этой жидкости, смочи какую-нибудь тряпочку и приложи к ране, скорее!
Когтистые пальцы забрали пробирку, и он, наклонившись вперёд, обхватил руками голову, положив локти на руль. Прошло несколько минут, прежде чем качающийся вокруг него мир снова обрёл стабильность, и он смог открыть аптечку. Бросив в рот несколько таблеток, землянин заставил себя проглотить их, не запивая, только судорожно дёрнувшись. Головная боль вскоре слегка утихла, и он уже мог терпеть её пульсирующие удары; взгляд прояснился. Мягко коснувшись кончиком пальца над левым ухом, он понял, что в этом месте у него рана, но кровь уже остановилась. Может, его действия, а может, то, что саларика узнала человека, спасло его от проламывания черепа.
— Риз, ты ранен! — над его плечом склонился Горди, исследуя рану округлившимися от удивления глазами.
— Не очень серьёзно. Посмотри там, среди вещей, должны быть упаковки саморазогревающейся пищи, возьми четыре штуки и распечатай их.
Сам Риз не двигался, чтобы таблетки продолжили своё благотворное действие, пока мальчик ходил за маленькими баночками. Одну Риз оставил в руках Горди, вторую положил на сиденье рядом с собой. Оставшиеся две он отдал женщине-саларике. Девочка покоилась на её руках. Одежда с яркими зелёными пятнами вокруг раны была разорвана. Риз показал на отметку давления на упаковке.
— Нужно надавить, произойдёт нагрев и упаковка сама собой раскроется, — пояснил он.
Саларика кивнула.
— Куда вы направляетесь? — спросила она, поднося одну банку к губам Занны.
— Без флаера наш единственный шанс — достичь какой-нибудь большой плантации, скорее всего, мы отправимся к Рексулу.
— Эта машина может доставить нас туда?
— Не знаю, но мы можем попытаться. Но скажите, зачем было бить меня, — он должен был задать этот вопрос. — Вы же видели, что я не крок, — Риз поднял руку к голове, но не стал дотрагиваться до раны.