Глеб Белозерский
Шрифт:
Отыскался среди прибывших и человек, промышлявший раньше переплавкой болотной руды. Глеб отдал распоряжение Власию, чтобы с первой же оказией его отправили на Верхнюю Андогу.
:- Пусть занимается там своим делом.
Все остальные прибывшие оказались земледельцами. Глеб Василькович распорядился расселить их по селам и выселкам между Верхней Шексной и Кубенским озером.
Последующие два года были тяжким временем в жизни князя Глеба. Он стал свидетелем медленного, но неуклонного угасания княгини Феодоры. Уже не наступали периоды временного улучшения
Михаил жалел мать, подходил к ней, хотел приласкаться. Глеб останавливал сына:
– Не трогай матушку. Она серьезно больна. А наедине выговаривал:
– У нее серьезная болезнь. Называется чахоткой. Болезнь эта съедает человека. Чахотка опасна, так как легко передается и другим. Поэтому будь осторожен и не подходи к матушке близко. Ей болезнь передалась от бабушки, может передаться и тебе, если не будешь осторожен. А ведь ты у меня один остался, мой Михальчик. Береги себя.
Михаил продолжал усердно заниматься со своим учителем и наставником Далматом. Он уже бегло читал летописные своды, переводы с древнегреческого, житейные произведения, решал сложные задачки.
Заботы о больной жене рассеивали внимание князя Глеба. Делами княжества он занимался, как-то между прочим, без былой охоты. А дела наваливались, казалось, они никогда не кончатся…
Наступила новая осень. Снова из Сарая приплыл караван дощаников во главе с купцом Гаврилой. Глеб рассеянно выслушал его доклад.
– Как поручил мне, княже, выкупил опять полусотню полонян. И опять получились нелады.
– Что на этот раз?
– На этот раз четверо не захотели плыть до Белоозера. Двое остались в Ярославле. Еще один…
– Какое мне дело, где они отстали, - раздраженно сказал Глеб.
– Так ведь…
– Сколько всего отстало?
– Четверо, и еще один помер в дороге. Так что довез я не полсотни, а только сорок пять голов. Не по своей вине.
– Бог найдет виновных.
Глеб поручил Власию разобраться в занятиях полонян и расселить их по своему усмотрению.
Ростовский епископ Игнатий вновь посетил Белоозеро. Задерживаться здесь долго не стал, далеко за пределы города не ездил. Ограничился посещением двух ближайших сел на берегу Белого озера, Ухтомы и Карголома. Совершил воскресную службу в соборном храме и поинтересовался новым набором монастырской школы Усть-Шехонского монастыря.
Приехал погостить ярославский князь Федор Ростиславич.
– Пошто один, без жены?
– спросил его Глеб.
– На сносях моя Аннушка. Нельзя ей путешествовать. А ты, я вижу, домоседом стал.
– Есть на то причины. Жена тяжело больна, не могу ее оставить. Боюсь, что болезнь безнадежна.
– Сочувствую тебе, Глебушка.
– Расскажи, как съездил в Орду.
– Да так же, как и ты. Участвовал в походе ханских войск против немирных кавказских народов. Потерял трех своих людей, самого вражеская стрела слегка поцарапала. Хан обласкал, угощал кумысом. С отвращением, но все-таки пил, чтобы не обидеть хозяина.
– Это мне знакомо. Как поживает Настенька, моя будущая невестка.
– Растет, хорошеет.
– Достигнут наши дети зрелости, сыграем свадьбу, не откладывая.
– Согласен. Непременно так и поступим.
Видя подавленное состояние князя Глеба, Федор не стал задерживаться и быстро уехал.
Княгиня Феодора стала жаловаться на недостаток свежего воздуха и постоянно просила мужа открыть окно.
– Зачем тебе окно? На дворе осень, - возражал Глеб.
– Все равно открой. Видишь, задыхаюсь.
Глеб накинул на плечи жену теплую заячью шубу и приоткрыл окно. В спальню ворвались холодный осенний воздух и капли косого дождя.
– Хорошо, Глебушка, - не закрывай.
– Простудишься. Негоже долго сидеть у раскрытого окна.
Вскоре Феодору охватил озноб. Окно закрыли, княгиня прислонилась к теплой изразцовой печи.
Когда установилась сухая погода, Глеб помог жене облачиться в теплую одежду и вывел ее во двор. Сели в коляску, поехали на пустынный берег Белого озера. Озеро было спокойно, что в это время случалось редко. Его покрывала лишь легкая рябь.
Глеб попридержал лошадь и помог Феодоре сойти с коляски. На песчаном берегу отыскалось выброшенное волнами озера старое бревно. На него и присели.
– Спасибо тебе, Глебушка, - сказала тихо Феодора.
– За что спасибо? Часто покидаю тебя, оставляю одну.
– Это не твоя вина, я знаю. Хан диктует тебе свою волю. Я скоро уйду из этой жизни. Я это чувствую.
– Не надо об этом, Феодорушка. Не мы распоряжаемся своей судьбой, а Всевышний.
– Он добрый, ваш Всевышний. Он дал мне хорошего мужа. Спасибо Всевышнему и тебе. Я думаю… Если бы судьбе не было угодно, чтобы ты мне встретился… отец сосватал бы меня за какого-нибудь ордынского сановника или родича.
– Но этого же, слава Богу, не произошло.
– А могло бы произойти. Такая болезненная жена, унаследовавшая от мамы чахотку, досталась бы ордынцу. Пусть он был бы не злодей, даже добрый человек, как мой отец. И вот ему достается такая хворая жена… Не стал бы он со мной возиться. Взял бы молодую, здоровую наложницу, даже не одну. А я чахла бы в одиночестве.
– Видишь, Феодорушка, другой муж достался тебе.
– Вот за это и спасибо, радость моя. Душа болит, что родила тебе трех сыновей, а сохранила только одного-единственного Михаила. Других не уберегла. А ты так мечтал, что семья наша будет чадообильная. Не получилось.
– Так было Богу угодно.
– Не Бог твой, а я в этом виновата. Хилая я, болезненная… Посмотри, как красиво озеро… Вереница диких гусей, на юг улетают.
– Ты слишком много говоришь, Феодорушка. Тебе вредно так много говорить.
Глеб поправил на жене шубу, закутал голову шерстяным платком.
– Послушай, Глебушка, что я тебе скажу напоследок… Скоро меня не станет. Да, да, я это знаю, чувствую приближение своего конца. Ты останешься один. Выдержи срок вдовства, какой требует приличие…