Глэд. (Трилогия)
Шрифт:
Раз в неделю к поселку подъезжала скрипучая телега, с которой выгружали плесневелые сухари и попахивающее гнилью мясо. Кроме того, община ловила рыбу в соседней мелкой речушке и заботливо пасла небольшое стадо коз. Сушняк собирали в ближайшем лесу. За попытку покинуть ограниченную территорию жители поселка карались беспощадно. Патрули с собаками ловили несчастного беглеца и устраивали показательное сожжение. После трех неудачных побегов за всю историю поселка оставшиеся смирились с полуживотным существованием и больше не искушали судьбу.
Глэд смутно помнил, как попал сюда. У себя на родине он смог продержаться всего
Безглазый не знал, почему каждый новый император не уничтожал злосчастный поселок окончательно. Может, это забытое богами место использовали для устрашения опасных политических противников. Может, кто-то из медленно умиравших в покосившихся глиняных домиках раньше носил белоснежную тогу и плел интриги против более удачливых соперников. Какая бы судьба ни забросила несчастного сюда, никто не вспоминал о прошлой жизни. На копание в прошлом было наложено табу. Костлявые фигуры медленно возились на скромных огородах, пасли коз и таскали хворост из леса. Вечерами часть жителей собиралась на скамейке рядом с площадью, чтобы поиграть в кости и зло посмеяться над богатыми соседями. Но большую часть времени отверженные просто сидели по домам, бездумно глядя на гонимые ветром облака.
Новичок быстро освоился. Первую неделю он еле ходил, и ему доверили лишь доить коз. На вторую неделю поставили к колодцу крутить ворот и набирать воду в широкую колоду. Затем Глэд уже активно передвигался по всему поселку и старался заработать на пропитание. Он мог накопать глины, обжечь кирпичи и заново сложить обвалившуюся стену. Мог приволочь кучу хвороста или целое поваленное дерево. Он мог провести весь день на огороде, аккуратно собирая мелких жуков и выпалывая сорняки. Если у вас был черствый сухарь или кусок вяленой рыбы – вы могли нанять его на работу. Но если у вас не осталось ни крошки – Глэд проходил мимо. Его интересовала только еда.
Закончив со скудным ужином, Безглазый потушил костер и сложил оставшийся сушняк у стены. Затем зашел в дом и появился оттуда с маленькой плетеной корзинкой. Уже третий день Глэд методично обшаривал топкий болотный берег и выкапывал пахучие клубни листореза. Собранную добычу он сушил на солнце, молол и из полученной муки пек горьковатые на вкус лепешки. Свои кулинарные достижения Безглазый заботливо оборачивал листьями лопуха и складывал в корзинку.
Застыв рядом с покосившейся хлипкой калиткой, Глэд окинул магическим взглядом засыпающий поселок. Среди синих теней еле заметно сквозь стену краснел силуэт соседа, скрючившегося на подстилке. Больше никого не было видно. Только ветер гонял пылевые смерчи по пустым улицам.
Втянув пахнущий далекой грозой воздух, мужчина подхватил корзинку и бесшумной тенью заскользил в сторону заросших кустами холмов. Через полчаса Глэд замер у небольшой кучи камней, угнездившейся у подножия одного из холмов. Еще раз внимательно осмотревшись, Безглазый аккуратно сдвинул плоский валун, открыв выложенный корой тайник. Мужчина потянулся за принесенными лепешками и замер. Медленно запустив в черноту тайника руку, Глэд достал припасы, спрятанные прошлой ночью. Недобрая усмешка скривила тонкие губы, когда рука поднесла надкусанную лепешку к черным провалам пустых глазниц. Положив недоеденный кусок на камень, Глэд повернулся к кустам:
– Всегда надо верить второму «я». Если ты ощущаешь взгляд в спину, не следует отмахиваться и говорить о расшатанных нервах. Следует взять в руки меч поострее и вспороть брюхо крысе, сунувшей нос куда не следует. Выходи, пока я не рассердился.
В кустах зашуршало, и на большой валун рядом с человеком взобралась тварь, способная мрачным окрасом поспорить с чернильным мраком набегающих грозовых туч.
Существо напоминало кошку, вставшую на задние лапы. С лысой бугристой шкурой, с тонкими перепончатыми крыльями и длинным гибким хвостом с несчетным количеством мелких шипов. Лопоухие уши казались маленькой копией крыльев, а в глубоко посаженных глазницах метались непропорционально большие глазные яблоки, украшенные широким вертикальным зрачком. Колонг – верный слуга павшего Владыки, пронырливый шпион, способный удрать во Мрак через любой клочок тени.
Глэд протянул руку и с интересом растянул одно крыло. Зверь недовольно покосился на человека, но промолчал.
– Забавно. Я помню, что зимой ты был бурый, подобно прошлогодней траве.
– Что мне теперь, на радость легионерам, ночью светлым пятном по кустам бегать?
– Резонно. А что в гости не зашел? Рыбкой бы угостил. Вижу, что оголодал, бедолага. В чужих припасах роешься.
Колонг аккуратно сложил крылья, поудобнее устроился на камне и состроил рожу:
– Ты это называешь рыбой? Пара полудохлых мальков из ручья. Как бы ты на местных харчах ноги не протянул. А твои лепешки я на зуб пробовал, чтобы понять: то ли ты собрался собак травить, то ли запасы на дальнюю дорогу делаешь.
Человек разгрузил корзинку и вернул плоский булыжник на место. Чуть присыпал вокруг вездесущей пылью и убедился, что тайник не обнаружить при пристальном осмотре. Затем повернулся к порождению Мрака и улыбнулся:
– Я помню, как ты еще у орков везде свой нос совал. И по каждой проблеме имел свое мнение.
– Значит, в дорогу, – удовлетворенно выдохнул колонг. – Вот только запасы у тебя крошечные.
– Зиму переживу, здоровье поправлю. К весне и на путешествие поднакоплю.
– Собак ты обманешь, следы запутаешь, – задумчиво начала рассуждать тварь. – Потом у какого-нибудь бедолаги позаимствуешь подорожные документы и быстро доберешься до границы. А дальше куда?
Глэд помолчал, потом веско ответил:
– Повидаться хочу. С добрыми ребятами, что меня эльфам сдали.
– С Хранителями? Дальняя дорога. Опять из конца в конец весь материк прошагать.
– Ничего, доберусь. Не в первый раз.
Зверь почесал шею и снова замер недвижимым черным пятном.
– Боюсь, я должен тебя разочаровать. Это для меня и Хранителей ты невидим. Вплавившийся в твою плоть амулет не утратил силы и надежно прячет твой запах от любой твари из Мрака. Ни маги, ни шаманы не способны выследить тебя. А вот простые смертные на первой же заставе задержат. Слишком ты выделяешься.