Глобус
Шрифт:
Меня кололи иголкой и светили в глаза ослепительно-яркой лампой. Потом исчез и появился снова интерфейс нейросети. Несколько минут, в течение которых мир вокруг лишился с детства знакомых табличек с подсказками, функциональных ярлыков, данных о состоянии счета в банке и сервисной информации, я чувствовал себя словно голый на главной площади столичной станции. Непривычно и... сказать по правде, как-то неуютно. Будто бы стоишь в толпе, но тебя никто не видит. Ты тень. Никто. И всем на тебя наплевать.
– Острая лучевая болезнь, - пробормотал себе
– Сколько ты схватил? Приборы показывают поглощенную дозу в двести - двести тридцать рад.
– Я не смотрел, сэр. Не до того было, - отговорился я. Солгал конечно. Шлем вопил все то время, что отстрелившуюся кабину тащили на буксире, о трехкратном превышении предельной допустимой дозы. До сих пор в глазах стоят переливающиеся алым адским цветом страшные цифры: двести двадцать два бэр. А аптечка так накачала меня всякой химией, что я на ногах стоять не мог. Так и вывалился из кабины прямо под ноги мрачным типам в перепачканных комбинезонах.
– Везунчик, - покачал головой док.
– Причем дважды.
– Могу я спросить: почему? Сэр.
– А тут никакого секрета и нет, - непонятно чему обрадовался майор.
– Во-первых, тебе повезло обладать таким завидным здоровьем. Родители, кем бы они ни были, наградили тебя отличной наследственностью и удержались от соблазна внести в плод какие-нибудь модные теперь генетические изменения.
– Я не знаю своих родителей, сэр, - нахально перебил я старшего по званию, едва в монологе наметилась пауза.
– Это не умаляет их заслуг, лейтенант, - поморщился Леблан.
– Они создали отличный экземпляр человека. Не испорченный грубыми руками гем-дизайнеров или апгрейд-хирургов. Так что ионизирующее излучение не особенно сильно затронуло твой организм. Все могло обернуться для тебя куда хуже. Поэтому я и считаю тебя везучим сукиным сыном в первый раз.
– А во второй?
– ему удалось так разбередить любопытство, что я - к стыду своему - совершенно позабыл о субординации.
– У тебя низкий уровень кибернетизации. Это значит...
– Я знаю, что это значит, сэр.
– Да?
– деланно удивился врач.
– Тогда тебе не нужно объяснять, что нейросеть, по своей сути, это искусственное, хирургически имплантированное инородное тело. Но, тем не менее, это все-таки - биологический объект. А значит, степень поглощения радионуклидов у нейросети сравнима с остальными твоими органами. Внешние устройства тебе уже заменили, а после демобилизации и вовсе изымут... Мда... Должны изъять...
– А как же я...
– У меня есть несколько комплектов базовых колоний наноботов, - не обратив внимания на мой жалкий писк, продолжил док.
– Я могу задать им программу очищения и реабилитации твоего организма... Единственное, это на некоторое время наложит на тебя определенные ограничения в выборе дальнейшей деятельности...
– Что-то серьезное, сэр?
– тяжело вздохнул я, уже предчувствуя продолжение свалившихся на мои бедные плечи неприятностей.
– Нет-нет, - как-то подозрительно быстро поспешил успокоить меня Леблан.
– Никаких серьезных перегрузок, сила тяжести не меньше семидесяти пяти сотых, упорядоченное питание и обязательный комплекс физических упражнений. И это, Лесток, всего на шесть месяцев. По истечении которых, тебе следует явиться в Центральный госпиталь флота. Спросишь там доктора Фишермана...
– А альтернатива?
– снова перебил я майора. Только в этот раз, о разнице в званиях я помнил и сэркать не стал умышленно. Почуял, что ли, что Леблан пытается завлечь меня в какую-то авантюру. Которая, к тому же, на целых полгода лишает меня полетов в Бездне.
– Три месяца оздаравливающих процедур в госпитале, - зло выдохнул док.
– Флот обязан демобилизовать тебя полностью здоровым. Твоя жизнь и здоровье застрахованы на весьма крупную сумму. И поверь старому солдату. Пока чиновники в Штабе не вытянут из нее все до последнего кредита, из больничной палаты ты не выйдешь.
– Вариант с наноботами звучит более оптимистично, сэр, - признал я.
– О, да, - снова повеселел майор.
– Тебе второй раз крупно повезло, парень, что несколько колоний вообще оказались на нашем булыжнике, да еще и у меня в лаборатории.
– Пожалуй, что так, сэр.
– Кроме того, лейтенант. Любой мало-мальски грамотный юрист легко отсудит у Штаба всю сумму твоих страховых выплат. А за девять лет службы на твоем страховом счету должно было накопиться не мало. Да еще и первое поколение... Ты ведь из приюта?
– Да, сэр. Приют на ЛЛ-4 Белгород. Я гражданин Славянского Союза.
– Вот как?
– снова удивился Леблан.
– Не знал, что и там... И у тебя совершенно не славянская фамилия. Что тебе известно о родителях?
– Очень мало, сэр, - пожал я плечами. Давно прошло то время, когда эта тема меня серьезно волновала.
– Они погибли в какой-то катастрофе и их не смогли опознать. Я был изъят из уже официально мертвого организма матери.
– Первое поколение, - недоверчиво пробурчал Леблан и покачал головой. Но тут же встряхнулся.
– У тебя, парень, осталось совсем немного времени. Решай. Оформим все документы, я скину тебе на сеть инструкции и координаты врача, которому тебе нужно будет показаться спустя шесть месяцев, и...
– Еще вы обещали ответить на некоторые мои вопросы, сэр, - осмелился напомнить о насущном я.
– Да-да, конечно, - широко улыбнулся майор.
– Пока наноботы будут внедряться в твою кровеносную систему, я набросаю краткое пособие для начинающих гражданских. Итак?
– Я согласен, сэр. Давайте ваших ботов. Госпиталь мне нравится гораздо меньше. А без Пустоты я как-нибудь полгода переживу.
Окрестности базы 3753-Круитни. Пассажирская каюта в жилом модуле лифтера Ц7078 ВКСС. 11.172 Э.В.