Gloria mundi
Шрифт:
Я не очень представляла, в чём идти в церковь. Православные должны надевать юбку и платок, а неопротестанты? Судя по фоткам, у них даже пасторы и пасторши одеты как обычно, smart casual. Я надела привычные джинсы и синюю толстовку с логотипом РУТИ на пузе, а на спине – «ползухинцы», название курса по имени мастера. Мы такие толстовки заказали всему курсу в сентябре. Ещё футболки. Конечно, я не сказала маме, куда собралась: она у меня человек далёкий от церкви, верит только в медитацию, переселение душ, карму и чакры… в астрологию ещё, в Рерихов, немного в язычество и позитивное мышление. В общем, она сама точно не знает, во что верит. Я соврала, что мы репетируем.
Глава 5
Варя ждала меня в метро, как обещала. На улице сыпался мелкий колкий снег, какое-то ледяное крошево. По тротуарам размазалось мрачное пюре, оно нагло заползало в кроссовки, которые я сдуру надела вместо зимних сапог… Мы свернули в переулок и оказались возле старого трёхэтажного дома. Спустились в подвал. В подвале было очень светло и уютно. В коридоре светлые пуфики, вешалки на стенах. Я планировала затаиться где-нибудь в углу и посмотреть со стороны, но уже возле пуфиков появились какие-то люди, которые начали радостно здороваться не только с Варей, но и со мной. Все спрашивали, как меня зовут, и вели себя так, будто именно меня они сто лет ждали и наконец дождались.
– Лора, вот свободный крючок, давай я повешу твой пуховик.
– Пойдём, я покажу тебе нашу церковь.
– Ты учишься в театральном? Ничего себе! Очень круто! Да, талант – это большой подарок от Бога.
Варя повела меня на экскурсию. Здесь был буфетик, небольшая библиотека, помещение для занятий по изучению Библии, детский клуб «Голубятня» (вдоль стен стеллажи с поделками), женский клуб «Подруги Марии» и даже фитнес-центр «Prime». Потом мы вошли в просторный белый зал с полукруглой сценой, украшенной свежими цветами, на занавесе была цитата из Библии на разных языках: «Всякий, кто призовёт имя Господне, спасётся» (Деян. 2:21). Зал оказался полным, здесь были не только наши ровесники, но и взрослые, и дети, даже грудные. Почти все были одеты в тёмно-голубую одинаковую одежду: мужчины в голубых рубашках, женщины в голубых платьях свободного покроя. Варя пояснила, что это одежда посвящённых, но её носят не постоянно, а переодеваются, приходя на служение. Сама она тоже переоделась в платье. Когда мы с Варей вошли, все вдруг начали аплодировать и улыбаться. Я не сразу поняла, что хлопают мне.
– У нас гость, – объявила Варя. – Её зовут Глория, или просто Лора.
– Здрасте, – сказала я.
И сразу со всех сторон окружили «приветы», меня посадили в первом ряду, как VIP-персону, многие называли свои имена, хлопали по плечу или протягивали руку. Я была в шоке! У нас бы на курсе такое! А то входишь в аудиторию – и только половина говорит «привет», забыв спросить «Как дела?», а другая половина даже не смотрит в твою сторону, просто продолжает заниматься своими делами. Хотя на мастерстве было упражнение, похожее на то, что я увидела в церкви: все хаотично ходят по кабинету в заданном темпе, и, встречаясь с однокурсником, ты должен посмотреть ему в глаза и сказать «привет».
Потом вышел пастор, я узнала его по фото из паблика. Нет, не тот, который с синими дредами, а стройный брюнет лет сорока пяти. На нём был тёмно-синий костюм (жилет и брюки) и голубая рубашка. Он улыбался американской улыбкой во все 32 зуба и радостно всех приветствовал. Что странно, и меня тоже. Персонально.
– Мы рады тебя видеть, Лора! Я Александр, пастор. Надеюсь, тебе здесь понравится. Все мы – одна семья, в сердце которой Иисус, и мы были бы рады принять тебя в свою дружную семью. Прославлять Иисуса мы начнём с нашей любимой песни «Иисус, веди нас за собой». Лора, держи песенник, страница пять!
Пастор протянул мне небольшую брошюрку голубого цвета. Такое повышенное внимание мне льстило.
На сцену вышли мои знакомые – группа «Fire Generation». Только в расширенном составе. Теперь с ними была ударница, клавишник и ещё одна гитара. Ваня подмигнул мне и сказал в микрофон:
– Мы рады тебе, Глория! Аллилуйя!
Вау!
Припев я запомнила быстро: он повторялся раз десять, не меньше.
Руки протянем к небу, —пел Ваня, и все поднимали руки.
Руки в молитве сложим, —все складывали ладони.
Пусть отступают беды,Пусть нам Иисус поможет.Он отдаёт нам сердце,Сердце Он дарит людям, —весь зал прикладывает руку к сердцу.
Все мы единоверцы, —каждый кладёт руки на плечо соседа слева и справа.
Все мы просим о чуде.Это здорово объединяет.
У нас на курсе тоже есть похожие упражнения на взаимодействие и внимание: один садится в центр круга, остальные повторяют за ним движения, которые он показывает. Или мы повторяем по кругу ритм. Первый хлопает или топает (или то и другое) маленький кусочек, следующий повторяет и присоединяет свой кусочек, третий повторяет первые два и придумывает новенькое и так далее. Потом мы ещё в разном темпе гоняем этот ритм.
Ребята спустились в зал, а пастор вдруг попросил выйти на сцену меня и рассказать о себе. Ничоси! Впрочем, мне не привыкать. Меня усадили в уютное бежевое кресло и вручили микрофон. Удивительно: никто не тупил в мобильник, не крутился, не смотрел в стену, не булькал минералкой, не шелестел молитвенником и не копался в сумке. Все как один смотрели на меня и благожелательно улыбались. Такой поддержки я ещё никогда не ощущала.
– Мама заботилась о моей карьере с того момента, как я появилась на свет, – начала я. – Ей казалось, я обречена стать звездой. Она даже имя мне выбрала «Глория» – то есть «слава» по-латыни. Подкачала только фамилия: мама – Тарасова и я – Тарасова соответственно. Родители расстались до моего рождения, но у отца фамилия ещё хуже – Жмодик. Его от позора спасает только солидная должность в «Газпроме», позволяющая нам жить вполне кучеряво. Меня он сроду не видел, но деньги переводит маме на карту третьего числа каждый месяц, чётко в восемнадцать ноль-ноль. Пунктуальнее, чем собес.
Я оглядела зал. Все слушали с сочувствием. Я знаю приёмчик: зал надо брать предельной искренностью.
– Карьеру я начала в трёхмесячном возрасте, снявшись в рекламе подгузников «Plumelet». Вы её наверняка помните по дурацкому слогану: «Подгузники «Пламлит» – лёгкие, как пёрышко, надёжные, как мамины руки». Тут прекрасно всё: и сравнение трусов с мамиными руками, и обманчивая лёгкость (особенно в сыром состоянии). Я тогда была младенчески пухлой, наверное, даже тучной. Но всем нравились мои прекрасные ультрамариновые глаза. Потом они почему-то выцвели, покрылись непонятными крапинками и стали обычными голубыми.
Первые воспоминания у меня связаны с бесконечными переодеваниями, которые я ненавидела: мама решила сделать из меня модель. Я фоткалась для каталога интернет-магазина «Погремушка и компания» и ещё какого-то бабулячьего журнала по вязанию. Никакого восторга от работы моделью я не испытывала: тупое занятие, часами вспышки сверлят глаза, а ты крутишься на жалком пятачке фона, снимаешь и надеваешь горы платьев, туник, комбинезонов, лонгсливов, свитшотов и прочей ереси. Я истерила. Мама и незнакомые тётки засовывали меня в проклятую одежду нон-стоп, заговаривая киндер-сюрпризами и коллекцией мини-бабочек из магазина «Соседи» (там они выдавались за наклейки).