Глория. Пять сердец тьмы
Шрифт:
Улицы Камитора являли собой воплощение буйного воображения народных масс. Если в том же Сердаре была видна четкая структура уличных пересечений, то мой родной городок строился по принципу «Кину камень, куда упадет — там и построю дом».
То есть такого понятия, как прямая улица, тут не существовало никогда. И если нечаянный путешественник, не знакомый с городом, пробовал в одиночку что-нибудь найти, то он рисковал проплутать извилистыми переулками до позднего вечера, так и не обнаружив искомое.
Ноги
Знакомая калитка была, конечно, заперта. Но не для меня. Отогнув маленькую, казалось бы намертво прибитую дощечку в заборе справа от дверцы, я просунула руку и отодвинула засов с той стороны. При прикосновении к задвижке, руку слегка щипнуло сторожевое заклинание, но, узнав меня, позволило отпереть дверь.
И вот я в знакомом дворе. Стою меж двух раскидистых старых яблонь на засыпанной мелким камнем дорожке и гляжу на теткин дом.
За время моего отсутствия он ничуть не изменился. Двухэтажный, основательный, сложенный еще прадедом из дубовых стволов.
Несколько раз глубоко вздохнув, я успокоила дыхание. Перед моей тетей нельзя появляться абы как — сразу почует неприятности. А хочу ли я о них рассказывать?
С одной стороны, признаться хотелось. Тетка — единственный близкий человек, который воспитывал меня с девяти лет. Да, строгая, да, дотошная. И, несмотря на всю свою внешнюю придирчивость и строгость, знаю, обо мне беспокоится. Но при этом уже в возрасте и со слабым сердцем. Как она отреагирует на известие о моей скорой смерти? Помочь — вряд ли поможет, а вот нервничать будет сильно.
Да и я, ну расскажу, ну поплачусь, а что дальше? Дальше ведь все равно буду пытаться найти выход. Только при этом оставив за спиной тетю Файлину с опасностью сердечного приступа.
«Нет. У меня осталось еще целых четыре дня, так что говорить о смерти пока рано», — в конце концов, решила я. И, пригладив волосы, двинулась к высокому крыльцу.
Помня, что третья ступенька скрипит, сама не зная, зачем, перешагнула ее. Остановившись у двери, еще раз быстро оглядела себя, а потом разозлилась.
Да что ж такое-то! На мне проклятье висит! У меня есть все шансы вскоре познакомиться с Великим Создателем или Верховным демоном Зарахнилом, а я тут из-за внешнего вида переживаю!
С силой сжав руку в кулак, я уверенно стукнула в дверь. Три раза.
В глубине дома тотчас раздался мелодичный перезвон сработавшего сигнального заклинания. Секунда, другая, третья, и послышался звук приближающихся шагов. Через пару мгновений щелкнул замок, и дверь распахнулась, являя тетушку Файлину.
За прошедшие полгода, что я не видела родственницу, та практически не изменилась. Сухощавая, чопорная, в строгом платье, прикрытом кипенно-белым накрахмаленным передником, и
Быстро, цепко оглядев меня с ног до головы, она вместо приветствия выдала:
— Бледная. Усталая. С синяками под глазами. Приехала посреди недели. Что у тебя случилось?
— Ничего, тетя Файлина, — со всей возможной уверенностью ответила я. — Просто встала рано, да в дилижансе сильно укачало. Я в гости. Отпуск дали, буквально на пару дней, вот и решила заехать. Давно ведь не виделись.
Подозрительный огонек в глазах тетки чуть притух, а на губах появилась улыбка.
— Правда? Тогда это приятная неожиданность, — проговорила она, обнимая меня. После чего отступила, пропуская внутрь. — Чего ж мы на пороге-то? Не стой, заходи.
Чмокнув тетю в щеку, я прошмыгнула в дом. Правда, не успела сделать и пару шагов по коридору, как услышала недовольное покашливание. А, едва обернулась, мне категорично указали на обувную тумбу под вешалкой.
— Тапочки! И иди мыть руки.
Послушно кивнув, я переобулась в вязаные тапочки, пристроила рядом с тумбой дорожную сумку и поспешила в уборную.
Первый же взгляд в зеркало показал, что тетя Файлина права. Выглядела я действительно не ахти. В глазах болезненный блеск, черты лица заострились. Списать такой вид на обычную усталость после дороги и впрямь сложновато.
«А, может, все-таки признаться? Может, тетя посоветует что-нибудь? Какого-нибудь мага-целителя…» — робкая промелькнувшая мысль была тут же отброшена прочь.
Никого она не посоветует. Если бы была возможность излечить меня, то и старик-аптекарь об этом бы сказал. Да и в книгах этот способ наверняка упоминался бы.
Так что остается надеяться лишь на то, что во мне действительно есть темная кровь. И, узнав об отце и его способностях, я пойму, что делать дальше.
Ополоснув руки и лицо, я направилась в столовую, где уже звенела посудой тетя Файлина. Из старого пузатого буфета извлекались белоснежные чашечки, ажурные блюдечки, вазочки с вареньем. А на плите уже грелся начищенный до блеска медный чайник.
— Помочь? — предложила я.
— Вот еще, — отмахнулась тетка. — Садись, отдыхай. Как ты, как работа?
— Нормально. Я…
— А тут все по-прежнему. В нашем захолустье из всех новостей — только очередное пополнение в семье Шарлотты. Помнишь ее?
Шарлотту — соседку-одногодку, я, разумеется, помнила. В детстве мы частенько играли вместе. Вот только мне опять не дали даже слова вставить, продолжив:
— Так вот, представляешь, она четвертого родила! Четвертого! Подумай только! А ведь муж-то ейный до сих пор на барона Адвера батрачит, зарабатывает какую-то мелочь. Спрашивается, зачем бедноту плодить?