Глоссарий

Распопов Дмитрий Викторович

с открытыми глазами, была обычной и лишь присмотревшись, я кое-что заметил.

Страшная догадка каленой иглой ударила мне в сердце. Я нервно сглотнул, но ком в горле

никуда не пропал, мало того я практически перестал видеть комнату, все поплыло перед

глазами. Дотронувшись до холодной руки, бессильно свисавшей с кровати, я лишь

подтвердил свою страшную догадку.

Тризны по маме по сути не было, собранные деньги были розданы обратно,

поэтому оставшихся у отца

запасов хватило лишь на скромную трапезу тех, кто все-таки

пришел на похороны, пара соседей и баронская чета. Остальные дворяне давно перестали

посещать наш замок по понятным причинам, никому не хотелось приезжать в бедный и

ветхий замок со стремительно уменьшающимся количеством слуг.

Братья уехали на следующий день, они попали на службу к герцогу Нарскому,

который развязал локальную войнушку с соседом, оба хотели показать себя и добыть

средства к существованию. Отец содержать их не мог.

Я не вышел, когда они уезжали, память по-прежнему хранила все, что когда-то

произошло, даже шрамы на запястьях, темными некрасивыми браслетами сросшейся кожи

периодически напоминали мне о том, где я их получил. С тех пор ни они со мной не

заговаривали, ни я с ними. Смерть мамы хоть и примирила меня с их существованием, но

темная частичка, иногда всплывала, когда я видел братьев и красная пелена ненависти

вставала стеной.

Со смертью главной хозяйки, замок и все вокруг внезапно рухнуло, отец ставший

сильно пить, запираясь у себя в комнате и появляющийся в общем зале только для того, чтобы наказать попавшимся ему под руку. Тоска и отчаяние захватывало меня все сильнее.

Стало так тошно, что хотелось хоть что-то сделать. Проходя однажды мимо закрытого

подвала, я вспомнил, что хранил там ингредиенты для красок, смешивая по мере

надобности те их них, что были мне нужны.

– «Почему бы и не попробовать», - я пожал плечами и не найдя причин почему

мне не нарисовать что-нибудь, отправился на поиски Дарва, слуги у которого хранился

ключ. Запретить мне сейчас никто не мог, поэтому я беспрепятственно забрал то, что мне

нужно и заперся у себя в комнате, запретив меня беспокоить.

Смотря на чистый холст, слегка пожелтевший и выцветший из-за небрежного

хранения в подвале, я думал, что же мне нарисовать. Оказалось, что холста осталось всего

три штуки, так что следовало быть экономным. К тому же после того как я отдал

осчастливленной графине её портрет, изрядно подретушированный мною в угоду красоты, а не реализма, я больше не брал кисти в руки. Но это были мои проблемы, от занятий с

оружием меня никто не освобождал и я верный своему слову, каждый день по четыре часа

занимался

с наставником. Не знаю, почему я не бросил это занятие сейчас, когда отцу

стало все равно на меня, видимо только из-за мамы, ей всегда нравилось смотреть на меня, гремящего во дворе мечом.

Вспомнив о ней, я сразу понял, кого хочу нарисовать. Причем такой, какой я её

помнил в своем детстве, когда она была еще молода и привлекала внимание мужчин своей

красотой, заставляя отца нервничать и ревновать.

– «Решено, - я кивнул головой, одобряя собственный выбор, - торопиться не буду,

мне нужно растянуть это полотно на как можно большее время, будет хоть чем заниматься

теперь».

Занимая себя вечерами, я незаметно втянулся и прежние ощущения стали

возвращаться. Чтобы прочувствовать их в большей мере я даже посетил собор, который

когда-то принес мне столько славы. Странно, но когда я был внутри, я не верил, что всю

эту красоту нарисовал я. Все было слишком нереально и божественно, других слов я не

мог подобрать.

Так я и понял, что все нарисованное мной до этого на холсте полная чушь,

поэтому я закрасил его и начал заново. Закрыв глаза я вспоминал улыбку мамы, разворот

ей плеч, обязательный поцелуй на ночь. Сразу после этого как-то самой собой я стал

слышать и её смех, видеть её, касаться её рук. Горячая волна изнутри нахлынула на меня, заставив открыть глаза и подойти к раме полотна. Возле него я снова прикрыл глаза и

приступил к работе, почему-то не было ни тени сомнения, что у меня что-то не получится

или я промажу и выйду за его границы.

Кажется, я пришел в себя только утром следующего дня, когда глаза сами собой

открылись и я увидел на холсте точно такое же изображение, как и тот образ, что

представлял у себя в голове.

– Получилось!

Я подходил и отходил, смотрел с разных углов зрения, но так и не смог

придраться к собственной работе, мама выглядела так живо и естественно, что казалось я

вот-вот услышу её голос.

– Вот ты где стервец…

Дверь моей комнаты тяжело бухнула, сбитый тяжёлым ударом запор жалобно

повис на гвоздях.

– Опять своей мазней занял…., - пьяный голос отца внезапно прервался, когда он

увидел мое творение. Он замер и долго смотрел на него невидящим взглядом, затем

подошел ближе и дотронулся до него рукой, словно проверяя, действительно это всего

лишь рисунок. Когда он повернулся ко мне, я с удивлением увидел, как по его щекам

катятся слезы, плачущим отца я не видел никогда прежде.

– Подаришь мне его? – попросил он меня тихим голосом, смахивая одним