Глоток лета со вкусом смерти
Шрифт:
Все растерянно переглянулись и пожали плечами.
— Вчера на торжестве, посвященном юбилею нашей фирмы, Антон Владимирович точно был. И его видел не только я, но и все присутствующие, — сказал Егор Николаевич Касаткин. — Мы с ним разговаривали по поводу фонда. Уходил Антон Владимирович вместе с супругой одним из последних. Где-то около часа ночи.
Проскурин из-под бровей посмотрел на говорящего. Да, непростой дядька этот Касаткин. Ему, поди, лет пятьдесят уже, а держится бодрячком! Вон, даже волосы какие густые! Проскурин машинально пригладил жидкую одинокую прядь, лежащую поперек
— А какое, простите, отношение имеет «КЕН-Строй» к фонду «Твори Добро»?
— Самое непосредственное. Не так давно я начал спонсировать деятельность этого фонда. В этот раз мы должны были обсудить условия и суммы новых вложений.
— И как? Обсудили?
— Не совсем. Мы договорились встретиться на следующей неделе уже в московском офисе. Моя юридическая служба должна была подготовить необходимый пакет документов.
Капитан пристально наблюдал за говорившим. Тот, на удивление, был спокоен и уравновешен. И это после того, что случилось! Когда Проскурин впервые узнал, кто на самом деле устроился на отдых в «Сосновом», то чуть не лишился чувств. Ну, все, пиши пропало. Теперь точно понаедут столичные. Но Касаткин пока ни разу даже не заикнулся о своем желании подключить к расследованию Москву. Железный мужик. Может, пронесет?..
— Вам, случайно, не показалось, что Крутицкий нервничает или, может быть, боится чего-нибудь?
— Знаете, а, пожалуй, вы правы. Мне действительно показалось, что он излишне возбужден, — задумчиво произнес Касаткин. — Но вчера я списал это на изрядную порцию алкоголя.
— Он много выпил?
— Прилично, — сдержанно отозвался Егор Николаевич. — Вообще-то, у нас вчера был официальный повод — юбилей фирмы.
— Понятно, понятно. Кто-нибудь еще может что-нибудь добавить?
— Мы договорились с Антоном Владимировичем пойти сегодня в бильярд, — откашлявшись, хриплым голосом заговорил Эрнест Фридрихович.
Он весь вечер кутался в шерстяной кардиган и сморкался, за что каждый раз приносил извинения.
— Когда договорились? — оживился Проскурин.
— Вчера вечером на банкете мы разговорились и, оказалось, что он, как и я, любит погонять «американку». Но сегодня на обед он не пришел. Его жена сказала, что у мужа приключился приступ мигрени. Ну, я и подумал, что, скорее всего, Антону Владимировичу будет не до игры.
Он смешно сморщился и снова чихнул.
— Прошу прошения, господа.
— Точно, я это тоже помню, — пророкотала Добрынина. — Эрнест Фридрихович еще предлагал какие-то там супертаблетки, но Элла отказалась.
Проскурин перевел на нее взгляд. Высокая дородная тетка в широком льняном сарафане, по мнению Проскурина, совершенно не вписывалась в эту компанию. У нее были какие-то гротескные черты лица — широкий, слегка крючковатый нос, массивный подбородок и круглые глаза придавали ей сходство с совой, а голос был низким и громким, напоминающим лай большой породистой собаки. Однако он уже знал, что в «КЕН-Строе» Марина Вячеславовна занимает второе место после самого Касаткина.
— Я правильно понимаю, что сегодня Крутицкого никто из вас не видел? И что, никто не удивился?
Все переглянулись.
— Если честно, то нет. Понимаете, у нас не было четкой программы на эти несколько дней, за исключением вчерашнего вечера. Каждый мог выбирать развлечения себе по вкусу, — снова ответил за всех Касаткин. — Например, на завтраке мы с женой виделись только с Мариной Вячеславовной и Эрнестом Фридриховичем. Все остальные либо уже поели, либо еще не вставали.
— Ясно, так и запишем. А какие отношения были у погибшего с женой? Может быть, у них были конфликты?
Проскурин почувствовал некое смятение, разом охватившее всех присутствующих, словно вопрос, который он только что задал, был, по меньшей мере, неприличным. Молчание затянулось.
— Так что же?
— Видите ли, дело в том, что мы все не слишком хорошо знали эту пару, — неохотно начала Виктория Алексеевна Касаткина. — Егор уже говорил о том, что Крутицкие — так сказать, приглашенные со стороны гости. Мы, конечно, уже не раз встречались на протокольных мероприятиях, но никто из присутствующих никогда с ними тесно не общался. И вообще, совать нос в чужую личную жизнь — это признак очень дурного тона, — добавила она недовольно.
— Согласен, — усмехнулся Проскурин, — Но, смею вам напомнить, что здесь речь идет не о праздном интересе или желании посплетничать, а о поиске убийцы.
Виктория Алексеевна презрительно поджала губы и демонстративно отвернулась. Все остальные тоже не спешили комментировать сложившуюся ситуацию. Что ж, пожалуй, сегодня ничего не получится. Надо разговаривать с каждым по отдельности, иначе толку не будет — корпоративная этика, мать ее так!
— Сделаем так. Завтра я хотел бы снова пообщаться со всеми вами. Прошу вас никуда не уезжать.
— Как так? — воскликнула молчавшая до этого момента Кристина. — Что значит — не уезжать?!
— А почему вы так расстроились? — удивился Проскурин. — Насколько мне известно, вы так и так собирались здесь оставаться до среды.
— Но… — начала Кристина.
— Успокойся, прошу тебя, — перебил ее муж, как показалось капитану, не без раздражения. — Так надо.
Капитан заметил насмешливый взгляд Ренаты Скворцовой. Вот кто не мог не вызвать восхищения! Стильная, спокойная и держится с достоинством. Ей удивительно шел легкий шелковый костюм — широкие брюки и какая-то немыслимая жилетка, открывающая стройные сильные руки, унизанные браслетами. За все время она не произнесла ни слова. Ее лицо выражало скуку и безразличие, она лишь слегка покачивала ножкой, обутой в высокие босоножки на плоской подошве и иногда похлопывала по руке своего бойфренда. Впрочем, довольно равнодушно, как показалось Проскурину.
— Спокойной ночи, господа. Я очень рассчитываю, что за эту ночь ничего экстраординарного не произойдет, — веско произнес Проскурин, поднялся и вышел.
Некоторое время царила полная тишина. Собравшиеся украдкой бросали друг на друга взгляды, полные невысказанных вопросов.
— Господи, что же это творится-то! — нарушил молчание Юрий Георгиевич Кравчук. — Кому это понадобилось убивать Антона Владимировича, да еще таким зверским способом! Подумать только — всадить нож в самое горло! Да еще какая-то неизвестная девица. Это вообще какой-то бред. Кто-нибудь в курсе, что происходит?