Глоток огня
Шрифт:
– Венды? – спросил Родион.
– Пнуйцы! – щепетильно поправил дядя Сережа.
Пнуйцы были ответвлением вендов. Такими же, как мстюны, антимаги и антивсеги. Разница между ними была небольшой, но существенной. Мстюны били только тех, кто неуважительно отзывался о родоначальнице движения вендов Женьке Шмяке. Не любишь Женьку – вот тебе! Антимаги били только магов. Антивсеги били всех подряд, кроме шныров. Пнуйцы же были самой дикой и анархической разновидностью вендов. Они били и шныров тоже.
– Знаешь, шнырь, девиз пнуйцев? «За одного битого двух небитых дают»! – с вызовом произнес Лешик.
От Кузи он отличался более длинными руками и носом
– Правильный девиз! – похвалил Родион. – Особенно приятно, что ты его выучил! Долго учить пришлось?
Лешик секунд пять усердно думал, после чего, разобравшись, что над ним издеваются, двинулся к Родиону. Тот, готовясь его встретить, неприметно подтянул к груди ногу.
Дядя Сережа, примирительно сопя, вдвинулся между ними.
– Не надо, Лешик… И ты, шнырь, тоже… Не ерепенься! Успеется еще зубами помусорить! – сказал он и, протянув руку, ощупал Родиону макушку. – Кость вроде целая, – сказал он заботливо. – Порезиков тоже нету. А ведь стекло мне едва не пробил!.. Давно я замечаю, что головешки – они сверху крепкие. Будем говорить – сплошная кость!
Родион едва не брякнул, у кого голова сплошная кость. Но сдержался. Он не хотел, чтобы его опять били. Во всяком случае, до тех пор, пока руки у него скованы.
Небо едва начинало сереть. Похоже, с того момента, как его перехватили у музея, прошло не более получаса. И еще Родион заметил, что недостроенная телевышка находится отсюда совсем недалеко. Он отчетливо видел ее всю, начиная почти от основания.
– Мы ведь, парень, чего хотим? Чего в вашу жизнь лезем? – проникновенно продолжал дядя Сережа. – Шныри, ведьмари – вы все вроде как особенные. Одни летают не пойми куда, приносят чудеса всякие. Я уж там не вникаю. У других машины дорогие, деньги, волшебство, девочки. А нам, простым ребятам, это обидно. Вот ему, Лешику, обидно. И Кузе тоже обидно. Да, Кузя?
Кузя пригорюнился. Чувствовалось, что только уважение к дяде Сереже мешает ему обидеться окончательно и долго-долго пинать Родиона ногами.
– Потому что простого человека – его ведь тоже защищать надо! Если его не защитить, простого человека, то кто же его, простого человека, защитит? Вот мы и решили вас бить, чтобы справедливость была! – с надрывом сказал дядя Сережа. – Правильно я говорю или неправильно?
Кузя и Лешик закивали. На дядю Сережу они смотрели с благоговением. Чувствовалось, что среди местных пнуйцев дядя Сережа – выдающийся оратор, если не глава движения.
Родион не перебивал дядю Сережу. Он понимал, что, пока дядя Сережа работает языком, он не работает руками, и это хорошо. Дядя Сережа между тем увлекался все сильнее. Он больше не сидел на корточках, а стоял и жестикулировал, вздымая руки к небесам и словно выговаривая им за то, что он, дядя Сережа, не шнырь и не ведьмарь. Нету у него магии, и машина у него не «Лексус», а между тем и золоченые шмели за ним не прилетают, и прочие радостные чудеса в жизнь его не вторгаются.
Родион, как ни трещала у него голова, слушал внимательно. Почему-то дядя Сережа ненависти у него не вызывал, даже почти ему нравился. В словах дяди Сережи было столько искренней убежденности, что Родион и сам почти уверился, что шныры – зло и главное, что с этим злом можно и нужно делать, – это его бить. Потому что если не бить, то простому человеку обидно – а защищать-то его надо? Простого-то человека!
– Надо, надо! Обязательно надо! – поддакнул Родион.
Лешик и Кузя разом уставились на него, взвешивая, не содержит ли слово «надо» какой-либо обиды простому человеку, которая позволит им наконец распустить руки.
Родион напряг мышцы, проверяя, насколько слушается тело. Тело-то слушалось, но голова продолжала кружиться, да и наручники мешали. Эх, дотянуться бы до ремня! Родион опасался, что если сейчас начнет проявлять излишнюю активность, то в самый ответственный момент его поведет и защитники простых людей вмиг раскатают его по асфальту.
Дядя Сережа несильно пнул Родиона ногой:
– Эй, шнырь, ты как-то отвлекся! Сюда слушай, ушами!.. Видит простой человек, что мы вас бьем, и не так ему обидно жить на свете!.. Потому и сегодня бить тебя мы будем долго, чтобы больше ни один шнырь в наш город не сунулся!
То, что в финале его будут бить, для Родиона тайной не являлось. Какие бы мысли ни посещали пнуйцев, вывод они всегда делали один.
– А ведьмарей-то вы бьете? – спросил он.
Кузя и Лешик застенчиво заулыбались.
– Как же не бить? – любовно глядя на своих молодцов, сказал дядя Сережа. – Хлопцы вчера берика возле торгового центра поймали! Здоровенный такой лось! Все пытался до топора добраться. А на днях делмэна у «Высоцкого» [2] подстерегли. Уж мы защищали, защищали простого человека!.. Хлопцы-то больше кулаками, а я человек уже неновый, мне суставы беречь надо. Так я, грешным делом, биту себе завел. «Вразумлятор» называется.
2
Элитный высотный дом в Екатеринбурге.
Родион с его битой был уже знаком.
– И что делмэн? – спросил он.
– Уехал делмэн на «Скорой» в больничке лежать… Горячий был, все вернуться грозился! – ласково сказал дядя Сережа. – Подлечится, так вернется. Да только я думаю, что смелости у него поубавилось, так что теперь другого пришлют.
«Делмэнами» пнуйцы называли деловых людей, приписанных к форту Долбушина, которых Гай отправлял в разные города России для открытия новых баз ведьмарей. Магией делмэны не обладали, за закладками не охотились, личинок в себе не взращивали, на псиосе не сидели. Честолюбивые, жесткие, трезвомыслящие, умевшие унюхать свою выгоду через бетонную стену и через эту же стену ее и выцарапать, снабженные крупными суммами денег, делмэны решали для ведьмарей вопросы сугубо практические: покупали здания, оборудовали их, устраивали базы снабжения, приобретали транспорт. Лишь когда все было готово, прибывали берсерки, служившие для охраны, и последними – прикомандированные Белдо боевые маги. Обычно это был капризный и склочный народец, который занимался непосредственно вербовкой инкубаторов и вселением в них элей.
Дальше инкубаторы тщательно отслеживались до момента, пока из их тела не проклевывался эльб, что в подавляющем большинстве случаев стоило инкубатору жизни. На похороны, устраиваемые обычно торжественно, приезжал сам Белдо. Старичка поддерживали под локти Млада и Влада. Они же незаметно всовывали ему в пальцы бумажку с именем усопшего, которым сам старичок обременять свою память не любил.
Текст был обычно одним и тем же. Дионисий Тигранович особенно не импровизировал.
– Дорогой (ая) (имя)! Жестокие звезды забрали тебя у нас! Ты был прекрасен и горд и ушел в вечность! Бренная плоть не выдерживает напора гениальности, ведь мудрость она получает с небес! Твой прекрасный дар отнят у нас, но мы навеки сохраним тебя в своей памяти! – сотрясаясь от рыданий, произносил Белдо.