Глоток огня
Шрифт:
Попутно он осторожно скашивал взгляд на люк, откуда по тайным переходам обычно можно было проникнуть в подземное хранилище эльбов, оборудованное стараниями делмэнов по последнему слову техники. Там, в хранилище, где мощные машины поддерживали определенную температуру и влажность, медлительно ковыляла та самая «вселенская гениальность», недавно убившая своим рождением инкубатора.
Дядя Сережа постепенно уставал ораторствовать и начинал повторяться, что вызывало понимающие ухмылки его юных коллег по пнуйской идее. Они, как видно, хорошо знали дядю Сережу и ожидали, что он вот-вот начнет переходить к рукоприкладству. Родион
Неожиданно на примыкавшей к скверу круглой площади появился белый спортивный «Ауди». Автомобиль подъехал тихо. Остановился. Несколько секунд внутри машины происходила какая-то возня, заставлявшая ее слегка сотрясаться. Затем пассажирская дверь распахнулась. Наружу неловко вывалился худой высокий человек в куцем пиджачке, из которого торчали его длинные руки. Несколько секунд человек стоял на месте, озирался и явно не представлял, куда ему идти. Он отшатнулся было к «Ауди», но чьи-то руки решительно развернули его в сторону припаркованного «Логана» пнуйцев.
Человек еще немного пошатался, а потом пошел. Шаги у него были заплетающимися, конечности двигались несинхронно. Он казался большой куклой, к рукам и ногам которой привязаны веревки, в то время как невидимый кукольник навис над ней сверху. Чем дольше смотрел на него Родион, тем отчетливее убеждался, что одна из ступней у незнакомца явно сломана, потому что наружу торчала кость, а сама ступня болталась. Лицо кривилось точно от сильной боли. Казалось, он вот-вот закричит или застонет, но вместо этого он начинал хохотать, как человек, испытывающий зашкаливающее удовольствие.
Дядя Сережа озабоченно обернулся, проверяя, куда это так настойчиво смотрит его пленник.
– Чего, шнырь? Пьяного увидел? Думаешь, он тебе поможет?
– Может, и поможет. Это растворенный, – сказал Родион.
– Чего-о?
– Он бы умер давно, но эльб его псиосом шарашит. Замещает боль на удовольствие.
Такой вид инкубаторов Родион встречал лишь однажды. Хрупкая девушка у него на глазах, преследуя Ула и Макса, пробегала насквозь межквартирные перегородки недостроенного дома, пробивая их своим телом. Родион стоял снаружи и видел, как она несется, а из окон летит гипсовая пыль. Это было запредельно страшно. Почти добравшись до Ула, девушка упала и больше не поднялась, потому что эльб все же не рассчитал возможностей человеческого тела. Родион потом нашел у нее в кармане маленькую игрушку-цыпленка. Значит, что-то живое, человеческое в ней еще теплилось и проступало в моменты, когда власть эльба слабела.
Девушка была еще жива. После этого цыпленка Родион не удержался и погладил ее по руке. Девушка слабо, но все же благодарно улыбнулась ему и умерла.
Но дядя Сережа всего этого не знал. И опасность явно недооценивал.
– Растворенный? Это как кофе, что ли? – спросил он с издевкой.
– У меня в кармане бинокль. Достаньте его! Скорее!
Дядя Сережа с неохотой полез в карман, но почему-то в свой.
– В моем кармане!
– Твой карман, мой карман… Я тебя умоляю, шнырь, какие могут быть счеты между простыми людьми? – прогудел дядя Сережа, и Родион сообразил, что содержимое его карманов давно перекочевало к пнуйцам.
Дядя Сережа достал маленький бинокль, и, держа его двумя пальцами, повернулся к Родиону:
– Этот, что ли? Из театра утащил?
– Поднесите его к глазам! – потребовал Родион.
Дядя Сережа начал было подносить бинокль к глазам, но внезапно остановился и цокнул языком:
– Э нет, шнырь! Знаю я ваши штучки! Я это сделаю, а у меня зрачки сварятся. Сперва сам посмотри!
И, направив бинокль в сторону растворенного, он приложил его к глазам Родиона. Внутри бинокля полыхнуло розовое пламя. Родион увидел эльба. Это был особенный эльб. Меньше обычных, почти карлик. Лицо плоское, лишенное каких-либо черт и лишь пылающее точками глаз. Эльб сидел у худощавого на плечах, ногами обвивая его шею. Многочисленные пальцы коротких рук корнями уходили растворенному в мозг.
Пока корни тонкие, они похожи на охотничьи паутинки, которые выстреливаются эльбами, когда летишь сквозь болото. Такие корни еще управлять человеком не могут. Они лишь воздействуют на его органы чувств, посылая видения. Вначале эльб управляет ласково, многое обещая и многое давая взамен. Он понимает, что от него еще могут отказаться. Со временем паутинки утолщаются, разветвляются, захватывают все отделы мозга. Мозг разрушается, и власть эльба становится полной. Теперь никакие завлекательные образы больше не нужны. Убеждения тоже не нужны. С человеком больше не церемонятся. Лишь воздействие на центр удовольствия, чтобы заглушить боль, – и вперед, моя лошадка! Не важно, что у тебя сломана нога, ты три дня не спал и неделю не ел! Все равно скоро издохнешь! – Н-но, вперед!
Растворенный приближался. Сбивало с толку, что он двигался несколько наискось, словно мимо них, то ли действительно не замечая Родиона и пнуйцев, то ли желая сбить их с толку. Родион сделал ставку на последнее. Тело сильно повреждено, передвигается плохо, и эльб это понимает. Ему нужно подобраться поближе.
– Да, странноватый мужичок… – неохотно признал дядя Сережа.
– Он умрет через несколько часов. Не знаю, где они его такого достали. Вам придется сражаться с эльбом… – предупредил Родион.
Дядя Сережа поскреб подбородок.
– Не верю я тебе, шнырь. Ох не верю! – сказал он честно. – Много меня, шнырь, в жизни пугали. И чем только не пугали. А только, скажу я тебе, двойка в бороду всегда защитит простого человека.
Родион с грустью посмотрел на него. Видимо, пнуец потому и пнуец, что слова для него неинформативны. Он понимает только пинки.
– Нога! – безнадежно сказал Родион.
– Что «нога»?
– На ногу его посмотрите!
Дядя Сережа наконец заметил сломанную, с торчащей наружу костью ногу растворенного, на которую тот ступал с такой решимостью, словно вбивал в землю железный костыль. Это заставило его нахмуриться. Человека, который так неаккуратно относится к своим конечностям, двойкой в бороду не остановишь.
– Кузя! А ну-ка проверь того парня! И смотри: осторожно! – велел он.
Кузя повернулся и решительно направился к растворенному. Тот приближался заплетающимся шагом. Казалось, достаточно толкнуть его пальцем, чтобы он упал и больше не поднялся.
– Верните его! Его убьют, – крикнул Родион, пытаясь подняться на ноги.
– Кого? – недоверчиво спросил дядя Сережа.
– Вашего Кузю. Снимите с меня наручники!
– Э нет! – сказал дядя Сережа, толкая Родиона в грудь, хотя тот и так никуда не делся бы от дерева. – Куда собрался, шнырь? А ну сидеть!