Глоток огня
Шрифт:
– Привет, кабан Пятак! – сказала Рина.
Кабан Пятак негромко хрюкнул.
Рина наконец нашла нужный ей шнур. Пока она с ним возилась, Сашка взял со столика непонятную одинокую кисточку, повертел ее в пальцах, зачем-то понюхал и положил обратно. На носу у него осталась черная точка.
– Тушь, – сказала Рина. – Ну, чего тебе?
Сашка сообщил, что пришел попрощаться. Завтра улетает в Екатеринбург с Улом и Родионом. Ты там не скучай, веди себя хорошо, не ходи без шарфика.
– Зачем в Екатеринбург? – спросила Рина.
– Да надо
Рина на мгновение застыла и перестала дергать провод. Сашка попытался определить выражение ее лица, но у девушек столько выражений, что лучше в них вообще не разбираться. Только сам запутаешься и бедную девушку запутаешь. Она не знает, как и себя-то понимать, а тут еще ты будешь ее озадачивать.
– Ну и прекрасно! – сказала Рина. – Привези мне оттуда какой-нибудь магнитик!
– И все? – спросил Сашка.
– Все. Можешь привезти два магнитика. А теперь брысь! Я хочу спать!
За спиной у Сашки кто-то хокнул. Это была Фреда. Она валялась на кровати и смотрела на них прищуренными, немного завистливыми глазами. В градации ее звуков хоканье обитало между хеканьем и слабоокрашенным фырканьем. Посозерцав Сашку, Фреда, видимо, сочла хоканье недостаточно выразительным и перелицевала его в покашливание. В результате получилось, будто поблизости душат подушкой оперного певца.
– Не боись, солдат! И не особо ее слушай! Она тебя любит! – сказала Фреда.
Рина задохнулась от негодования:
– Я?! Его?! С чего ты взяла?
– Вчера мы с тобой плавали в одной чайной луже: сидели за мокрым столом, который Лара залила чаем. Было такое дело?
Рина что-то пробурчала.
– Так вот, – насмешливо продолжала Фреда, – у меня в луже лежала нерпь, повернутая кентавром вниз, а у тебя просто голая рука. Оказалось, так можно читать мысли. Только не онлайновые, мелкие, которые порхают как мошки, а глубинные, которые действительно волнуют человека… В общем, ты его любишь!.. А теперь прогоняй его! А то уже поздно! – сказала Фреда и, повернувшись к стене, стала звонить своей маме, чтобы дать ей вечерние указания.
Глава четвертая
Полосатые тучи
Я бы обнял тебя, но я просто текст.
Сашка был уверен, что они вылетят на рассвете, но ошибся. Ул с Родионом не смогли вовремя найти сумку-холодильник, в которой собирались перевозиться ледовики – атакующие закладки, изготовленные по рецепту первошныров. В кубиках сухого льда полыхал негаснущий сиреневый огонь, не требующий воздуха и не боящийся воды. От берсерка, рядом с которым взорвался бы ледовик, не осталось бы и одиноко летающего аппендикса. Пока Ул с Родионом разбирались с сумкой-холодильником, у младших и средних шныров успели закончиться утренние пролетки.
Меркурий, красноносый, с полуседой бородой, в которую вмерзли сосульки и солома, стоял у входа в пегасню и принимал лошадей. Угодить ему было невозможно. Снисходительный и добрый во всем остальном, в том, что касалось пегов, Меркурий отличался исключительной требовательностью. Скрыть от него что-либо было нереально. Казалось, он видел спиной.
– А ты что. Пег весь. В мыле. Тебе его давали. Пролетать. А не загнать, – встречал он Фреду.
– Где твои глаза. Подпруги распущены. Тебе бы. По голове. Седлом. Поерзать… – говорил он Кирюше.
– А ты. Зачем. В деревья садился. Крылья. Хочешь. Поломать, – останавливал он Макара, сопровождая свои слова подзатыльником.
Макар втягивал голову в плечи.
– Видишь хлыст, – кипел Меркурий. – Если по чьей вине. Пег без крыла. Останется. Измочалю о спину. Перо еще, может, прощу. Но не. Крыло.
Макар не обижался, хотя обычно заводился из-за любой ерунды. В голосе Меркурия он ощущал правоту человека, стоящего на страже идеи. И эта идея была больше любой обиды. И стоила любого подзатыльника.
Внезапно почувствовав что-то спиной, Меркурий просунул голову в пегасню и заорал на Лару:
– Разгоряченной лошади. Овес.
– Так она сама мордой полезла!
– А ты. На что.
– Я думала: только поить нельзя. Остальное можно.
– Дуракам. Все. Можно. Умным. Много чего. Нельзя.
В этот момент Родион протащил мимо Меркурия тяжелый кусок гранита, собираясь навьючить его на Аскольда. Гранит был в спортивной сумке. Меркурий похлопал по сумке ладонью:
– Охранная. За первой грядой. Козырек. Оттуда. Отколупали.
Родион удивленно поскреб пальцами шею, не понимая, каким образом Меркурий смог определить свойства закладки через сумку. Ведь охранная закладка не отзывается так, как обычная.
– Хорош кусочек? – спросил Родион.
– Недурен. У базы их можно. Заложить. Ни одна боевая ведьма. На сто метров. Не сунется. А это что. Ледовики, – Меркурий кивнул на сумку-холодильник, которую нес Ул, и снова безошибочно попал в точку, хотя тут было проще: что еще можно перевозить в сумке-холодильнике? Не мороженое же.
– Ледовики, – подтвердил Ул.
– Хорошая. Вещь. Ледовики, – одобрил Меркурий. – Если. Случайно. Не уронить.
Ул с Родионом переглянулись. Оба знали, что, если уронят сумку-холодильник, от пегасни останется кучка кирпичей, а от них самих – подошвы. Ледовики – оружие капризное. Первошныры и те, увлекшись им поначалу, потом отказались с ним связываться.
– Кавалерия. Конечно. Не знает, – сказал Меркурий.
– Э-э… Ну тут дело такое… – начал Ул, соображая, что если Кавалерия что-то пронюхает, то будет скандал, потому что ледовики могли рвануть уже во время изготовления. А изготавливали их, между прочим, сегодня ночью на чердаке ШНыра!