Глоток зеленого шартреза

Гумилев Николай Степанович

ФРАНЦИЯ

Франция, на лик твой просветленныйЯ еще, еще раз обернусьИ как в омут погружусь бездонныйВ дикую мою, родную Русь.Ты была ей дивною мечтою,Солнцем столько несравненных лет,Но назвать тебя своей сестрою,Вижу, вижу, было ей не след.Только небо в заревых багрянцахОтразило пролитую кровь,Как во всех твоих республиканцахПробудилось рыцарское вновь.Вышли кто за что: один – чтоб в мореФлаг трехцветный вольно пробегал,А другой – за дом на косогоре,Где еще ребенком он играл;Тот – чтоб милой в память их разлукиПринести «Почетный легион»,Этот – так себе, почти от скуки,И средь них отважнейшим был он!Мы сбирались там, поклоны клали,Ангелы нам пели с высоты,А бежали – женщин обижали,Пропивали ружья и кресты.Ты прости нам, смрадным и незрячим,До конца униженным прости!Мы лежим на гноище и плачем,Не желая Божьего пути.В каждом, словно саблей исполина,Надвое душа рассечена.В каждом дьявольская половинаРадуется, что она сильна.Вот ты кличешь: «Где сестра Россия,Где она, любимая всегда?»Посмотри наверх: в созвездьи ЗмияЗагорелась новая звезда.<<1918 >>

* * *

Среди

бесчисленных светилЯ вольно выбрал мир наш строгийИ в этом мире полюбилОдни веселые дороги.Когда внезапная тоскаМне тайно в душу проберется,Я вглядываюсь в облака,Пока душа не улыбнется.И если мне порою сонО милой родине приснится,Я непритворно удивлен,Что сердце начинает биться.Ведь это было так давноИ где-то там, за небесами,Куда мне плыть – не все ль равно,И под какими парусами?<<1918 >>

ПРИГЛАШЕНИЕ В ПУТЕШЕСТВИЕ

Уедем, бросим край докучныйИ каменные города,Где Вам и холодно, и скучно,И даже страшно иногда.Нежней цветы и звезды ярчеВ стране, где светит Южный Крест,В стране богатой, словно ларчикДля очарованных невест.Мы дом построим выше ели,Мы камнем выложим углыИ красным деревом панели,А палисандровым полы.И средь разбросанных тропинокВ огромном розовом садуМерцанье будет пестрых спинокЖуков, похожих на звезду.Уедем! Разве Вам не надоВ тот час, как солнце поднялось,Услышать страшные баллады,Рассказы абиссинских роз:О древних сказочных царицах,О львах в короне из цветов,О черных ангелах, о птицах,Что гнезда вьют средь облаков.Найдем мы старого араба,Читающего нараспевСтих про Рустема и ЗорабаИли про занзибарских дев.Когда же нам наскучат сказки,Двенадцать стройных негритятЗакружатся пред нами в пляскеИ отдохнуть не захотят.И будут приезжать к нам в гости,Когда весной пойдут дожди,В уборах из слоновой костиВеликолепные вожди.В горах, где весело, где ветрыКричат, рубить я стану лес,Смолою пахнущие кедры,Платан, встающий до небес.Я буду изменять движеньеРек, льющихся по крутизне,Указывая им служенье,Угодное отныне мне.А Вы, Вы будете с цветами,И я Вам подарю газельС такими нежными глазами,Что кажется, поет свирель;Иль птицу райскую, что крашеИ огненных зарниц, и роз,Порхать над темно-русой ВашейЧудесной шапочкой волос.Когда же Смерть, грустя немного,Скользя по роковой меже,Войдет и станет у порога,Мы скажем Смерти: «Как, уже?»И, не тоскуя, не мечтая,Пойдем в высокий Божий рай,С улыбкой ясной узнаваяПовсюду нам знакомый край.1918

* * *

Они спустились до рекиСмотреть на зарево заката,Но серебрились их вискиИ сердце не было крылато.Промчался длинный ряд годов,Годов унынья и печали,Когда ни алых вечеров,Ни звезд они не замечали.Вот все измены прощеныИ позабыты все упреки.О, только б слушать плеск волны,Природы мудрые уроки!Как этот ясный водоем,Навек отринуть самовластьеИ быть вдвоем, всегда вдвоем,Уже не верующим в счастье.А в роще, ладя самострел,Ребенок, брат любимый мая,На них насмешливо глядел,Их светлых слез не понимая.<<1918? >>

ДВА СНА

Китайская поэма

1

Весь двор усыпан был песком,Цветами редкостными вышит,За ним сиял высокий домСвоей эмалевою крышей.А за стеной из тростника,Работы тщательной и тонкой,Шумела Желтая рекаИ пели лодочники звонко.Лай-Це ступила на песок,Обвороженная сияньем,В лицо ей веял ветерокНеведомым благоуханьем,Как будто первый раз на светОна взглянула, веял ветер,Хотя уж целых десять летОна жила на этом свете.И благонравное дитяСтупало тихо, как во храме,Совсем неслышно шелестяКроваво-красными шелками.Когда, как будто донесенИз-под земли, раздался рокот,Старинный бронзовый драконВорчал на каменных воротах:«Я пять столетий здесь стою,А простою еще и десять,Судьбу тревожную моюКак следует мне надо взвесить.Одни и те же на крыльцеКитаечки и китайчонки,Я помню бабушку Лай-Це,Когда она была девчонкой.Одной приснится страшный сон,Другая влюбится в поэта,А я, семейный их дракон,Я должен отвечать за это?»Его огромные усыТорчали, тучу разрезая,Две тоненькие стрекозыНа них сидели, отдыхая.Он смолк, заслыша тихий зов,Лай-Це умильные моленья:«Из персиковых лепестковПусть нынче мне дадут варенья!Пусть в куче розовых камнейЯ камень с дырочкой отрою,И пусть придет ко мне Тен-ВейИграть до вечера со мною!»При посторонних не любилПроизносить дракон ни слова,А в это время подходилК ним мальчуган большеголовый.С Лай-Це играл он, их дворцыСтояли средь одной долины,И были дружны их отцы,Ученейшие мандарины.Дракон немедленно забыт,Лай-Це помчалась за Тен-Веем,Туда, где озеро блестит,Павлины ходят по аллеям,А в павильонах из стекла,Кругом обсаженных цветами,Собачек жирных для столаОткармливают пирожками.«Скорей, скорей, – кричал Тен-Вей, –За садом в подземельи хмуромПосажен связанный злодей,За дерзость прозванный Манчжуром.Китай хотел он разорить,Но оказался между пленных,Я должен с ним поговоритьО приключениях военных».Пред ними старый водоем,А из него, как два алмаза,Сияют сумрачным огнемДва кровью налитые глаза.В широкой рыжей бородеШнурками пряди перевиты,По пояс погружен в воде,Сидел разбойник знаменитый.Он крикнул: «Горе, горе всем!Не посадить меня им на кол,А эту девочку я съем,Чтобы отец ее поплакал!»Тен-Вей, стоявший впереди,Высоко поднял меч картонный:«А если так,

то выходиКо мне, грабитель потаенный!Борись со мною грудь на грудь,Увидишь, как тебя я кину!»И хочет дверь он отомкнуть,Задвижку хочет отодвинуть.На отвратительном лицеМанчжура радость засияла,Оцепенелая Лай-ЦеМолчит – лишь миг, и все пропало.И вдруг испуганный Тен-ВейСхватился за уши руками…Кто дернул их? Его ушейНе драть так сильно даже маме.А две большие полосыДрожали в зелени газона,То тень отбросили усыНазад летящего дракона.А дома в этот миг за столСадятся оба мандаринаИ между них старик, посолИз отдаленного Тонкина.Из ста семидесяти блюдОбед закончен, и беседуИзящную друзья ведут,Как дополнение к обеду.Слуга приводит к ним детей,Лай-Це с поклоном исчезает,Но успокоенный Тен-ВейСтихи старинные читает.И гости по доске столаИх такт отстукивают самиБлестящими, как зеркала,Полуаршинными ногтями.

СТИХИ, ПРОЧИТАННЫЕ ТЕН-ВЕЕМ

Луна уже покинула утесы,Прозрачным море золотом полно,И пьют друзья на лодке остроносой,Не торопясь, горячее вино.Смотря, как тучи легкие проходятСквозь лунный столб, что в море отражен,Одни из них мечтательно находят,Что это поезд богдыханских жен;Другие верят – это к рощам раяУходят тени набожных людей;А третьи с ними спорят, утверждая,Что это караваны лебедей.

____

Тен-Вей окончил, и посолУж рот раскрыл, готов к вопросу,Когда ударился о столЦветок, в его вплетенный косу.С недоуменьем на лицеОн обернулся: приседая,Смеется перед ним Лай-Це,Легка, как серна молодая.«Я не могу читать стихов,Но вас порадовать хотелаИ самый яркий из цветовВплела вам в косу, как умела».Отец молчит, смущен и золНа шалость дочки темнокудрой,Но улыбается посолУлыбкой ясною и мудрой.«Здесь, в мире горестей и бед,В наш век и войн и революций,Милей забав ребячьих – нет,Нет глубже – так учил Конфуций».

2

Не светит солнце, но и дождьНе падает; так тихо-тихо,Что слышно из окрестных рощ,Как учит маленьких ежиха.Лай-Це играет на песке,Но ей недостает чего-то,Она в тревоге и тоскеПоглядывает на ворота.«Скажите, господин дракон,Вы не знакомы с крокодилом?Меня сегодня ночью онКатал в краю чужом, но милом».Дракон ворчит: «Шалунья ты,Вот глупое тебе и снится.Видала б ты во сне цветы,Как благонравная девица…»Лай-Це, наморщив круглый лоб,Идет домой, стоит средь залаИ кормит рыбу-телескопВ аквариуме из кристалла.Ее отец среди столаКольцом с печатью на мизинцеСкрепляет важные делаЕму доверенных провинций.«Скажите, господин отец,Есть в Индию от нас дорогиИ кто живет в ней, наконец, –Простые смертные иль боги?»Он поднял узкие глаза,Взглянул на дочь в недоуменьеИ наставительно сказал,Сдержать стараясь нетерпенье:«Там боги есть и мудрецы,Глядящие во мрак столетий,Есть и счастливые отцы,Которым не мешают дети».Вздохнула бедная Лай-Це,Идет, сама себя жалея,А шум и хохот на крыльцеИ хлопанье ладош Тен-Вея.Чеканный щит из-за плечаЕго виднеется, сверкая,И два за поясом меча,Чтоб походил на самурая.Кричит: «Лай-Це, поздравь меня,Учиться больше я не стану,Пусть оседлают мне коня,И я поеду к богдыхану».Лай-Це не страшно – вот опушка,Квадраты рисовых полей,Вот тростниковая избушкаС заснувшим аистом на ней.И прислонился у порогаЧернобородый человек;Он смотрит пристально и строгоВ тревожный мрак лесных просек.Пока он смотрит – тихи звери,Им на людей нельзя напасть.Лай-Це могучей верой веритВ его таинственную власть.Чу! Голос нежный и негромкий,То девочка поет в кустах;Лай-Це глядит – у незнакомкиТакая ж ветка в волосах,И тот же стан, и плечи те же,Что у нее, что у Лай-Це,И рот чуть-чуть большой, но свежийНа смугло-розовом лице.Она скользит среди растений,Лай-Це за ней, они бегут,И вот их принимают тениВ свой зачарованный приют.<<1918 >>

ЕВАНГЕЛИЧЕСКАЯ ЦЕРКОВЬ

Тот дом был красная, слепая,Остроконечная стена.И только наверху, сверкая,Два узких виделись окна.Я дверь толкнул. Мне ясно было:Здесь не откажут пришлецу.Так может мертвый лечь в могилу,Так может сын войти к отцу.Дрожал вверху под самым сводомНеясный остов корабля,Который плыл по бурным водамС надежным кормчим у руля.А снизу шум взносился многий,То пела за скамьей скамья,И был пред ними некто строгий,Читавший Книгу Бытия.И в тот же самый миг безмерностьМне в грудь плеснула, как волна,И понял я, что достоверностьТеперь навек обретена.Когда я вышел, увидалиМои глаза, что мир стал нем.Предметы мира убегали,Их будто не было совсем.И только на заре слепящей,Где небом кончилась земля,Призывно реял уходящийФлаг неземного корабля.<<1919 >>

МОЙ ЧАС

Еще не наступил рассвет,Ни ночи нет, ни утра нет,Ворона под моим окномСпросонья шевелит крылом,И в небе за звездой звездаИстаивает навсегда.Вот час, когда я все могу:Проникнуть помыслом к врагуБеспомощному и на грудьКошмаром гривистым вскакнуть.Иль в спальню девушки войти,Куда лишь ангел знал пути,И в сонной памяти ее,Лучом прорезав забытье,Запечатлеть свои черты,Как символ высшей красоты.Но тихо в мире, тихо так,Что внятен осторожный шагНочного зверя и полетСовы – кочевницы высот.А где-то пляшет океан,Над ним белесый встал туман,Как дым из трубки моряка,Чей труп чуть виден из песка.Передрассветный ветерокСтруится, весел и жесток,Так странно весел, точно я,Жесток – совсем судьба моя.Чужая жизнь – на что она?Свою я выпью ли до дна?Пойму ль всей волею моейЕдиный из земных стеблей?Вы, спящие вокруг меня,Вы, не встречающие дня,За то, что пощадил я васИ одиноко сжег свой час,Оставьте завтрашнюю тьмуМне также встретить одному.<<1919 >>