Глубина [сборник]
Шрифт:
И откуда я сама о них знаю?
Пытаюсь вспомнить, но воспоминания путаются, исчезают – оставляя томительное беспокойство.
Не надо об этом думать. Все это не важно.
Выбегаю на улицу, вскидываю руку и ловлю машину. Водитель терпеливо ждет, пока я размышляю.
Куда теперь?
К одной из точек выхода?
Или поискать незадачливых борцов во главе с Чингизом? Успокоить?
Вот только где их искать? Где они станут искать меня?
– Пожалуйста, к… – Я опять замираю на миг, размышляя. Может быть, к памятнику Последнему Спамеру? У памятников принято встречаться… я знаю… Или к виртуальному аналогу Пасечной улицы, где мы встречались по-настоящему? – На улицу Пасечную, Москва.
Водитель кивает – значит адрес существует. Ничего удивительного. Одним из самых грандиозных и амбициозных проектов мэрии Москвы было создание в глубине копии Москвы, нашумевший рекламно-туристический проект. Злые языки утверждают, будто на проект затратили столько денег, что можно было заново отстроить половину города…
Но это они преувеличивают. На два порядка.
Такси кружит по Диптауну. Выезжает на стык русского и американского сектора, к исполинской сверкающей арке, чей размах не оставляет сомнения в авторстве. Говорят, склонный к гигантомании скульптор последнее время создает свои творения исключительно в глубине…
Мы ныряем в арку и оказываемся на московских улицах.
Не все они прорисованы достаточно хорошо. Это уж как водится. Но иногда сходство с реальностью просто поразительное. Когда мы подъезжаем к Пасечной, я замечаю гаишника, стоящего на том же месте, где он был и в реальности – прошлой ночью. И вздрагиваю.
Нет, так и до дип-психоза недалеко…
У дома номер пять я расплачиваюсь с водителем, выбираюсь из машины. Никого, конечно же, нет. Не ждет меня здесь Чингиз, да и людей почти не видно. Улица выглядит как настоящая, ну и на том спасибо. Может быть, здесь жил один из программистов, работавших над проектом, вот и постарался…
Я подхожу к тому месту, где парковалась ночью. И замираю.
Ночью, наверное, был дождь. Виртуальный, конечно.
А здесь стояла машина. Прямоугольник асфальта более светлый, основной напор ливня пришелся на машину.
Нагибаюсь, поднимаю с тротуара размокший окурок. «Милд Севен». Что там курил Чингиз? Нет… не помню…
Бросаю окурок и брезгливо вытираю пальцы платочком.
Ничего необычного! Абсолютно ничего! Погода в виртуальной Москве меняется так же, как и в настоящей. Это обычная поддержка сервера, никаких сложностей. Ну и машины здесь ездят, создают фон. Простое совпадение.
Я же встречалась с Чингизом в реальности!
Ведь так?
Я сказала ему, что войду в глубину. Чингиз предложил встретиться в реальности. Я ответила… как же именно я ответила? Какой-то странной фразой… «на нейтральной территории»… Чингиз согласился, предложил этот адрес и проверил, существует ли он вообще.
Диптаун часто называют «нейтральной территорией»…
У меня вдруг начинает кружиться голова. Будто я смертельно устала. Или думаю не о том, о чем стоит думать…
– Карина?
Оборачиваюсь и смотрю на Чингиза.
На этот раз он приехал один. А машина та же самая. Теперь я могу ее разглядеть получше – «ягуар».
– Почему-то так и подумал, что найду тебя здесь. – Чингиз неловко разводит руками. – Вначале поехал к памятнику Спамеру. Не нашел, двинулся сюда… вот.
– Вас отключили? – спрашиваю я. Хочется спросить другое. Я говорю не о том! Я делаю не то! Но зато я делаю то, что… разрешено?
Кем разрешено?
– Да, – кивает Чингиз. – Все мои способности… они ничего не стоят, когда провайдер отключает тебя от сети. По одной лишь команде из МВД.
– А как ты вошел? – спрашиваю я.
– По старинке. С телефонной линии. – Чингиз морщится. – Ощущение, будто пересел на «жигули».
– Тоже машина, многие и такой не имеют, – машинально отвечаю я. Иметь машину в глубине – уже роскошь, одно время частный транспорт вообще запрещали. А уж иметь виртуальный «ягуар»… налог на него такой же, как и на настоящий. Так же как на виртуальные «Ролексы» и «Патек Филиппы», на виски сорокалетней выдержки… человеческое тщеславие живо и в глубине…
– Извини, не хотел обидеть, – искренне говорит Чингиз. – Ну… и что там?
– Ничего. У них все сорвалось, – отвечаю я. И начинаю рассказывать – про водителя, сумевшего вывернуть руль, про убийцу, оживившего лисичку…
Чингиз улыбается все шире и шире. Мне надо спросить его о другом… совсем о другом. О том, где же мы встречались на самом деле!
Но я продолжаю рассказ.
– Я надеялся на это, – говорит Чингиз. – Честное слово – надеялся.
– Почему? – спрашиваю я.
– Глубина – это больше, чем принято думать, – убежденно говорит Чингиз. – Это не только среда обитания. Это что-то еще. Мы – частички глубины. Она становится такой, какой мы хотим ее видеть. Если бы все хотели заполнить улицы штампованными дайверами – это бы случилось. Но мы не хотели – и глубина не позволила.
– Ты говоришь так, будто она живая, – замечаю я.
– А я думаю, что так оно и есть. – Чингиз даже не смущается своих слов. – Сеть стала слишком велика. Нельзя связать воедино миллионы компьютеров и ожидать от этого лишь количественных изменений. Мы оставляем в глубине свои следы. Слепки, отпечатки слов, поступков, желаний. Мы… учим ее, что ли? Отдаем частицу души… должна же глубина однажды осознать себя.
– Кем? – спрашиваю я. – Растянутой на весь земной шар паутиной проводов и миллионами компьютеров? Электронным Франкенштейном? Монстром, чудовищем, големом, коктейлем из спеси, амбиций, похоти, пустого трепа, заумного философствования? Ты думаешь, что подобная глубина сможет понять человека? А человек – понять такую глубину?
– Может быть, и не так, – отвечает Чингиз. – Мы ведь не думаем о том, что наш разум – это искорки на паутине синапсов между кашей нейронов. Мы осознаем свою личность, а не уровень гормонов в крови и противоборство древних инстинктов.
Он замолкает, достает сигарету из бело-синей пачки «Милд Севен». И прежде чем закурить, добавляет:
– Во всяком случае, у нас всегда есть выбор, кем себя осознавать. Человеком или големом.
– Чингиз, пойдем отсюда, – прошу я. – У тебя есть здесь любимый кабак?