Глубина [сборник]
Шрифт:
Вика не отвечает, и я продолжаю, уже понимая – ошибся, и не надо было показывать ей эту пустую квартиру, а тем более – говорить о других, ей не понять эту странную блажь, этот бред, который я строил два года…
– На третьем этаже – старушка, одна в трехкомнатной, ей тяжело живется, я знаю. Тем более она откуда-то с Украины, из Харькова, кажется. Телевизор включает, только когда идет мыльная опера, и то делает яркость послабее – думает, что так электричества меньше уходит и кинескоп не портится… Но она боится пускать постояльцев или разменивать квартиру, может быть, и правильно. Я редко к ней захожу, я ведь ничем не могу помочь, а мне страшно смотреть, как она живет. Особенно перед праздниками, знаешь, самая страшная нищета – это нищета, которая пытается встретить Новый год. Дети ее забыли, а может быть, и не было детей или погибли на войнах, у нее фотография на стене – паренек в российской военной форме…
Вика молчит.
– На втором – парочка, они смешные. Год всего женаты. Из Уфы. Постоянно ругаются и мирятся, иногда слышно в подъезде… а потом то чашка разбита, то дверью так хлопнули, что посыпалась штукатурка. А мне все равно кажется, что они не разведутся. Их что-то держит вместе, то ли тайна какая-то, то ли любовь, а может, и то и другое, любовь – это тоже тайна. А трехкомнатная там пустая… совсем. Жила еврейская семья, уехали, квартиру продали какой-то посреднической фирме, а та что-то никак не перепродаст. Может, заломили много, квартира в Москве, в хорошем районе…
Я задохнусь в этой тишине, в ее молчании.
– На первом – старик инвалид, на костылях. Может быть, самый шумный и едкий в Курске. Скандалит в магазинах, ругается с соседями, всегда проскакиваю первый этаж побыстрее, боюсь с ним сцепиться, а это неправильно будет, он ведь не виноват, что стал таким… это жизнь. Жизнь…
Сам понимаю, как нелепо звучит это слово.
Жизнь? Какая жизнь – в пустых квартирах нарисованного дома, в этих бетонных усыпальницах, где только вещи помнят людей. Меня бы нейтронная бомба оценила, а не живая женщина.
Я и впрямь идиот. Клинический случай. Что ж, все польза, Вика может разрабатывать новую тему.
– Ленька… – говорит она. – Господи, Ленька, да что с тобой случилось?
Ну вот…
– Прости меня, – произносит Вика. – Все эти мои вопли… о работе с психопатами… о сволочах… если бы меня ударило так, как тебя…
– Вика… – Я ничего уже не понимаю.
– Тебя кто-то бросил, тебя кто-то предал? Ты потерял идеалы, в которые хотел верить? И опустил руки? – спрашивает она тихо. – Ты не веришь, что способен кому-то помочь, сделать хоть каплю добра? И убежал сюда, в глубину, в сказку? Ты ведь и впрямь умеешь любить, но боишься своей любви?
– Здесь – я могу помочь. Только здесь. Хотя бы тем, что вытащу из нарисованного мира того, кто заблудился. Но знаешь, тонут ведь не потому, что плавать не умеют. Тонут, когда нет сил оставаться на берегу. А берег… он уже не в моей власти.
– Ты не видишь никакой надежды? Там, в настоящем?
– Теперь – вижу. Теперь появился Неудачник.
– Леня, ты недоговариваешь! Ты знаешь, кто он?
– Да, знаю. И значит, есть надежда. Если они сумели стать такими – значит, сумеем и мы.
– Да кто – «они»?
Как объяснить? Как заставить поверить в невозможное, в то, чему место лишь на желтых страницах бульварных газет?
– Вика, он ведь почти сказал… там, в эльфийском городе. Их машины не поддерживают английский язык, это чисто русская тусовка. Он назвал себя Альеном. Чужим.
Вика мотает головой. Она поняла, но не хочет, не может верить.
– Он чужой, Вика. Он пришелец. Он не с Земли.
– Он человек…
– В каком-то смысле – да. Куда более человек, чем все мы. Лучше, чем мы есть, и, может быть, такой, какими мы не сможем стать.
– Леня, с чего ты взял?
– У него даже тела нет… здесь. Да, он летел, самым скучным и обычным образом. От звезды к звезде. Помнишь его слова – о тишине?
Вика вздрагивает.
– Нам страшно представить, а он это прошел. Сотни, тысячи лет. Пустота и тишина, мрак, в котором нет ничего. Мне кажется, даже его корабль нематериален…
Вика мотает головой и вдруг замирает. Оборачиваюсь – Неудачник стоит в коридоре.
– Я звал вас, – говорит он. – Вышел в подъезд и позвал. Потом зашел, дверь была открыта.
Мы молчим. Потом Вика спрашивает:
– Ты – не человек?
– Да. Не человек. Пойдемте, кофе готов.
11
Пьем кофе. Мне не нравится рецепт девушки из Ростова. Но странно, что я вообще способен замечать оттенки вкуса.
– Это на любителя, – говорит Неудачник, отодвигая чашку. – Наверное, на любителя.
– Ты чувствуешь вкус? – интересуется Вика.
– Да.
– Каким образом? Вкус в виртуальности – это лишь память о том, что мы пробовали в настоящем мире! Если ты – не человек, то…
Чувствую, как ее агрессивность растет, но ничего не могу поделать.
– Я пытаюсь представить, должно ли такое количество соли улучшить вкус кофе. Мне кажется, что нет.
– Ты раньше пробовал что-то, аналогичное кофе?
– Только у тебя в гостях. Я… – Неудачник смотрит на меня, колеблется. – Я не могу даже сказать, что вообще питаюсь.
Видимо, это какой-то порог, за которым Вика теряет терпение.
– Ты врешь, – говорит она убежденно. – Да ты просто врешь! Знаешь, двигай на площадь Винера, там есть клуб уфологов! Они тебе будут рады! Они – поверят!
– Я не прошу мне верить, – тихо отвечает Неудачник.
Вскакиваю.
– Стоп! Хватит, оба! Вика, я ему верю!
– Леня, ты сам себя уговариваешь! – Вика подчеркнуто игнорирует Неудачника. – Ты же не спец по компьютерным технологиям! Не смог отследить его сигнал и поверил? Да что на тебя нашло? Он человек, у него человеческие знания и поступки! Он человек! Ты можешь мне доказать обратное?
Неудачник смотрит в стену.
– Я – нет. Он – может. – Я заглядываю Неудачнику в лицо. – Скажи ей, прошу тебя. Докажи.