Глубина. Трилогия
Шрифт:
– Нет. – Как загипнотизированная смотрю на него. А что, если он предложит мне…
– Стресс. Сильные эмоции. Отвращение. Страх. Ненависть. Тоска. – Чингиз запрокидывает голову и смотрит в безоблачное небо. Над этим сквериком всегда чистое небо, это не знаменитый «Le quartier des Pluies» во французском секторе… – Реже – восторг. Радость. Гораздо реже… Вы никогда не замечали, Карина, что в языке куда больше слов, означающих грусть? Печаль, хандра, кручина, тоска, сплин, меланхолия…
– Ну и что?
– Они
– Кто – они?
– Не знаю. Какие-то умные ребята из МВД. Они и без того выходили на дайверов, особенно когда у тех было подобие своей организации, «совет дайверов». Просили что-то сделать, в чем-то помочь… обычно им не отказывали. Но, видимо, этого стало мало. Виртуальность стала слишком уж большой частью нашей жизни. Здесь есть все – банки, институты, корпорации, военные базы и штабы. А значит – нужны осведомители, агенты, шпионы. Дайверы нарасхват. Тех, кого удалось выявить и склонить к сотрудничеству, не хватает. Вот и пытаются создать новых.
Сильные эмоции?
Я вспоминаю убийцу, пытающегося приручить лисичку.
«Потом фенек умрет».
Значит, катарсис, товарищ подполковник?
Хакеры, запертые без доступа к своим любимым компьютерам – и при этом запертые в виртуальности! Убийцы и насильники, проворовавшиеся бизнесмены, сбившие пешеходов водители…
– Они все знают, что тюрьма стоит в Диптауне. Они мечтают вырваться… хотя бы на чуть-чуть, – говорит Чингиз. – А им устраивают стресс за стрессом. И пусть называют это психотерапией… цель у нее – превратить человека в дайвера.
– Какие у вас доказательства? – спрашиваю я.
– Неофициальные. – Чингиз улыбается. – И раскрывать своих информаторов я не стану. Но подумайте сами: комплект оборудования для каждого заключенного стоит около пяти тысяч долларов. Содержание – около четырех тысяч в год. С чего это вдруг МВД проявляет подобную щедрость?
– Люди с… с необычными способностями… – Почему-то я избегаю слова «дайвер». Это все равно что поверить в Бабу-Ягу или Деда Мороза. – Они и впрямь нужны. И замечательно будет, если эти способности сможет получить любой желающий.
– В свое время фашисты замучили тысячи военнопленных. Но наука при этом получила ценные данные. Карина, кому я должен объяснять, что эксперименты над людьми преступны? Сотруднику МВД?
Он очень серьезен.
– И что вы хотите от сотрудника МВД? – спрашиваю я. – Помощи?
– Вначале ответьте, Карина, вы разделяете мое мнение? Или всего-то не желаете спорить? – спрашивает Чингиз.
– Ну а что, если я совру? – спрашиваю я.
– А вы скажите честно.
Какая смешная просьба!
«Скажите честно»!
В Диптауне, в городе, где у каждого – тысяча лиц. В городе, где каждый придумывает себе новую биографию и новое имя. В городе,
А Чингиз смотрит на меня так, будто ни секунды не сомневается – я послушаюсь.
– Мне тоже все это не нравится, – говорю я. – Но что я могу поделать? Вы рассказали о заговоре едва ли не государственного масштаба! А понимаете, кто я? Год назад окончила университет. Специализируюсь на сетевых правонарушениях. Ни с того ни с сего мне поручили эту инспекцию… сказали, что есть серьезные сомнения в надежности тюрьмы. Все! Я напишу отчет, мое начальство даст ему ход… но если прикрикнут сверху – отчет ляжет под сукно. Никто меня не послушается, Чингиз.
– Это и не нужно. – Он улыбается и протягивает мне руки. – Арестуйте меня, Карина.
– Да вы с ума сошли! – Я невольно отшатываюсь.
– Арестуйте! – с напором повторяет Чингиз. – Проект мы не угробим. А вот вокруг тюрьмы шум поднимем. Мы с Тохой отделаемся условным сроком, это я вам обещаю. У меня хорошие адвокаты… и все продумано. А вот тюрьме – крышка. Газеты будут мусолить историю с побегом, граждане завопят от ужаса. Тюрьму либо прикроют, либо уберут из Диптауна.
– У меня нет права вас арестовывать!
– Вызовите полицейского!
Он все держит передо мной руки, словно ожидая щелчка наручников на запястье.
– Прекратите… – бормочу я.
– Ну вы же этого хотели, Карина! Вы же мечтали поймать беглеца! Ну так что же – ловите!
Я вскакиваю. Я позорно отступаю. А Чингиз вдруг падает передо мной на колени. Это какая-то невозможная смесь клоунады и искренности.
– Я прошу вас! Прошу выполнить ваш служебный долг! Задержать преступника!
– Да прекратите же, Чингиз! Не паясничайте!
Молодежь, сидящая у памятника, начинает нам аплодировать. Со стороны все это, наверное, походит на объяснение в любви… белокурый рыцарь склонился перед прекрасной дамой…
Я вздрагиваю, когда понимаю, что мне это напоминает.
– Хорошо, я помогу вам это сделать, – говорит Чингиз. – Я этого не хотел…
Он сует руку под полу пиджака – и когда рука возвращается, в ней блестит пистолет.
Но в следующий миг откуда-то из-за спины раздается хлопок. Лицо Чингиза заливает кровь – и он падает мне под ноги.
0110
– Давно ты со мной не советовалась, – сказал папа.
Мы сидели на кухне и пили чай. Мама спала, я не стала ее будить. Я бы и отца не будила – он сам проснулся, когда я выбралась из комнаты.
– Ты же все равно не ходишь в глубину, – пробормотала я.
– Когда-то ведь ходил, – ответил папа.
– А почему бросил? – болтая ложечкой в чашке с чаем, спросила я. Чай я всегда пью без сахара, но упорно опускаю ложечку. Так он быстрее остывает.