Глубокая борозда
Шрифт:
— Будь она неладна, ваша Сибирь…
Выяснилось, что он с Кубани, по фамилии — Кочубей. Приехал две недели назад помогать сибирякам.
— И убрать-то удалось всего шестьдесят четыре гектара, и то хлопцы в обиде, — кивнул он на ребят.
— Да разве мы на тебя! — сказал кто-то.
— Ну, все же урожай вы своими руками выращивали, надеялись сами его убрать, значит, и заработок за него получить, а теперь я несколько сотенок увезу на Кубань. Что, неверно?
Никто не ответил.
Проверили состояние хлебных валков. Молотить нельзя — это ясно. Механизаторы рассказали, что испробовали все приемы — пускали комбайны друг за
Когда поехали дальше, Моргунов заговорил о кормах, о животноводстве. И Павлову подумалось, что этот добрый человек старается отвлечь его от грустных размышлений. По кормам-то Павлову было что ответить: впервые выполнен план заготовки сена. А план был увеличенный, с учетом потребности и скота, находящегося в личной собственности.
Вскоре после октябрьских праздников выпал снег. И теперь окончательно ясны итоги сельскохозяйственного года. Перед Павловым лежат сводки, анализы. «Все хорошо, — вздыхает он, — если бы не заглядывать под снег…» А под снег ушли десятки тысяч гектаров прекрасных хлебов. И не только у них — у соседей тоже. А сколько потеряно при запоздалом обмолоте валков в октябре и ноябре? Многие миллионы пудов.
Павлов давно приметил, что трудные годы имеют и свои положительные стороны: заставляют серьезнее думать о будущем, глубже анализировать недостатки и просчеты. Но вот что удивляет: почему никто даже не пожурил его за потери? Неужели потому, что продали сверх плана двадцать миллионов пудов зерна, перевыполнили задания пятилетки по всем видам продукции? Но как можно прощать потери выращенного уже урожая? Он лично не хочет этого прощения, он ждет обвинения! И тогда со всей серьезностью он стал бы доказывать, как много трудностей создают общие просчеты, нашел бы и конкретных виновников огромных потерь хлеба. Значит, были бы приняты меры по предотвращению ошибок в будущем. А пока… пока глубокий снег прикрыл все ошибки.
Успокоившись немного, Павлов изучает сводки по животноводству, по кормам. Тут много отрадного: хорошо продвинулись вперед с удоями коров. Уже шесть хозяйств области одолели рубеж 4000 килограммов, а племзавод «Приречный» почти «догнал себя» — перешагнул за 5000. Это Гребенкин, выполняя взятое на себя обязательство, помог коллективу племзавода. И, судя по его рассказу, помощь потребовалась небольшая: установили рацион кормов коровам такой, каким он был в годы наивысшей продуктивности, и удои круто пошли вверх.
Все районы, кроме одного, уже перевыполнили годовые планы по продаже мяса и еще порядочно скота сдадут сверх плана. А с кормами просто хорошо! В экспериментальных районах страховой фонд грубых кормов — свыше сорока процентов, в остальных тоже есть переходящие фонды и грубых, и сочных кормов, везде зарезервированы концентраты.
Вспомнилась вчерашняя поездка в Дронкинский район, встреча с Соколовым. Не было еще случая, чтобы у этого передового председателя не нашлось претензий к Павлову. Вот и на этот раз он обрушился на него с упреками:
— Подвел ты нас, Андрей Михайлович! Прибылей больших лишил…
В свое время, когда экспериментальным районам было дано право самим определять, какие отрасли развивать, какие ликвидировать, Соколов решил избавиться от свиней, потому что они приносили убыток. Зато он увеличил поголовье овец. Теперь же, когда ввели новые цены на мясо, Соколов подсчитал, что ему было бы выгоднее держать свиней, а не овец. И отсюда
— Я сколь раз говорил тебе, Андрей Михайлович: объявите цены на наши продукты, а мы сами решим, чего больше производить! Ведь если нам выгодно, значит, понимаешь, и государству выгодно, потому оно хорошую цену на тот продукт и назначило. Только цены-то надо потверже устанавливать, не кажинный год менять их, понимаешь, а то совсем задергаете нас…
Упрек серьезный. И Павлов скажет о нем в докладной записке, которая почти готова. Через два дня он летит в Москву для участия в работе одной из комиссий Верховного Совета СССР.
А вот справка о наличии скота в личной собственности. И опять вспомнилась вчерашняя поездка. Он побывал и у Варвары Петровны в Ясной Поляне. Первое, что бросилось в глаза, — корова в деннике. А Варвара Петровна, выскочив на улицу, сразу поняла, почему Павлов стоит у денника. Закудахтала:
— Так вот опять завела коровенку-то, Андрей Михайлович. Не одна, правда, а с соседкой Матреной. И телевизор на двоих, и корова теперь напополам, — весело смеется она. — Да и как не заведешь, Андрей Михайлович! Бывало, с кормами-то одно мученье, а сейчас списки составили, кому сколько сена привезти, за доставку только уплатить надо. Тут и дурак будет держать скотину-то. У нас в деревне еще три коровушки нынче добавилось… И еще некоторые думают обзаводиться.
Глядя в сводку, Павлов видит и этих трех коровушек, и Варварину буренку, уже вошедших в статистические отчеты. Значит, стало побольше оседлых крестьян, более весомо и «подспорье»!
Вечером у себя дома Павлов продолжал работать над докладной, уточняя кое-что. Вот раздел о кормах. Теперь каждый год будут улучшать 200—250 тысяч гектаров лугов и пастбищ. Это позволит применять широкозахватные сеноуборочные машины, вообще вводить комплексную механизацию — простор велик! Но пока очень мало машин для этого.
Большой раздел посвящен зерновому хозяйству. Главные нужды: велика нагрузка на комбайны, вечно не хватает автотранспорта для отвозки зерна. И особая претензия к селекционерам: в Сибири очень нужны свои высокоурожайные сорта яровых пшениц.
А дальше об удобрениях. Решения по этому вопросу ясны: в первую очередь удобрения направляют туда, где наиболее высока отдача урожаем. Но почему считают, что на Юге отдача выше? Павлов приводит материалы опытных станций и особенно интересные многолетние данные агронома Климова: на паровых полях центнер удобрений обеспечивает прибавку не менее четырех центнеров пшеницы. Такой высокой отдачи на Юге нет! К месту, как кажется Павлову, приведено высказывание академика Прянишникова. В свое время он побывал в Зауралье и после этого написал следующее: «В качестве первоочередной зоны химизации по яровой пшенице выдвигается Зауралье». А ведь академику Прянишникову можно верить! Однако этот завет остался без внимания со стороны плановых органов.
И вот последний раздел. Грустная справка: за пять лет из колхозов и совхозов области выбыло более 130 тысяч человек. Вывод тоже ясен: необходимо создать более привилегированные условия земледельцам Сибири.
Но самое главное — механизация! По темпам ее Сибирь вправе занять первое место. Пока же уровень механизации здесь ниже, чем на Кубани, на Украине. А ведь из сел Сибири люди будут уходить не только из-за условий жизни, но и потому, что сибирская промышленность развивается быстрее, чем в любой другой зоне, притягивая к себе новую рабочую силу.